Лилии
Озеро притягивало как магнит. Все дни проходили на воде. Помню, как-то я напугал взрослых своим неосторожным изобретением. Положив доску поперек на два таза, поплыл по озеру, загребая куском доски, и тут меня заметили с берега. Все всполошились, заверещали, но боялись зайти в воду - глубоко и дно скользкое, с обрыва можно было легко скатиться прямо в воду. Я спокойно догреб до берега, и отдался в руки «правосудия».
Эту «страшную» историю долго пересказывали. Тогда я еще не умел плавать, но к годам пяти уже мог себе позволить «дальние» заплывы, в основном по мелководью, потому что там вода теплее - заповедник для лягушек, устраивающих по вечерам веселый хор.
Плавая по озеру, я в дальнем конце обнаружил лилии. Они так врезались в память, что, уже будучи взрослым, я их время от времени вспоминал. Они стали навязчивой картинкой детства. Наконец, я решил посмотреть на то место, где они росли. Поехал на Лебяжье и легко их отыскал, они росли там же и были такими же сказочными, как в детстве. В моей жизни так много всего переменилось, а лилии все те же. Наверняка они росли и сто, и двести лет назад. Мне хотелось их иметь под рукой в пруду. В следующий раз приехал с лопатой, но глина оказалась такой плотной, что я не сумел ее даже сковырнуть, лопата с трудом входила и могла сломаться, но вязкая глина даже не думала сдаваться. Какое-то время помучившись, я оставил эту затею.
Что еще было на озере? Ничего особенного, но некоторые моменты все же, видимо, повлияли на последующие поступки и решения. Я помню, чуть повзрослев, мы с ребятами начали строить плоты.
Бывало свяжешь несколько бревен и гребешь себе по мелководью. Пытались поставить парус из каких-то тряпок, но от этого не было никакого толку, тряпки просто развевались как мокрые полотенца. Бревна со временем намокали и становились тяжелыми и уже не держали на воде. Мечта была покататься на настоящей лодке. Это удавалось крайне редко, когда плавали со взрослыми за осокой.
Несколько лет назад я купил себе парусник. Плавание под парусами затягивает. Однажды вкусив эту страсть, от нее уже трудно отказаться. Участвовать в регате я не хотел, мне просто нравилось плавать по Волге и ловить ветер, доплыть до середины и смотреть оттуда на дальние берега.
На пологом левом берегу дети резвятся на пляже, их голоса доносятся с ветром. Кто-то купается, а юноши собирают сухие ветки для вечерних посиделок у костра. Девушки шепчутся невдалеке, поглядывая на ребят. Будет вечеринка. Утром, когда я пойду купаться угли от костра, наверняка, будут еще теплыми.
Правый берег высокий, там сильное течение, там вереницы барж, катеров и теплоходов заняты делом. Самое лучшее место - это середина Волги, когда дует спокойный, сильный ветер, тогда управление становится захватывающим. Иногда со мной на воду выходит жена. Она боится ходить под парусами, особенно когда ветер порывистый - он «рвет» паруса и тогда мне приходится менять галсы. Жена сразу же садится на дно в качестве балласта для устойчивости и хватается за борт. Парусник набирает скорость, так что мачта начинает скрипеть, и когда западный ветер разгоняет яхту, я резко поворачиваю руль и разворачиваю парусник в другую сторону, яхта ненадолго застывает, пока парус не наберет ветер, затем снова устремляется вперед. В принципе можно и перевернуться, поэтому жена со страхом смотрит на мои манипуляции. Я у нее спрашиваю:
- Зачем со мной выходишь на Волгу, если боишься?
- За тебя боюсь, а вдруг утонешь.
- Я умею плавать, а ты вот не умеешь. Значит, надо будет тебя спасать.
На ней спасательный жилет. Немного успокоившись, жена спрашивает:
- Мы очень быстро плывем?
- Пожалуй.
- А насколько быстро?
- Взгляни на берег. Видишь люди спокойно гуляют по пляжу. Мы плывем чуть быстрее, значит, наша скорость где-то 7 км в час. Можно разогнаться до 10 км при попутном ветре. Реальная скорость и ощущение скорости не всегда совпадают. Но нам ведь некуда спешить.
Коршун
В детстве на плоту мы далеко не заплывали, хотя нас никто не сторожил, но знали, что за Большим Лебяжьим через протоку можно было попасть на дальнее озеро, мы его называли «Сухое Лебяжье» - «Сухое», видимо, потому, что там стояли высокие сухие сосны, на которых селились коршуны. По крайней мере, я так думал. Порой коршуны прилетали к нам во двор высматривать цыплят, пасущихся в кудрявой травке. Мы с мальчишками делали луки и охраняли цыплят. Одного коршуна я чуть не подстрелил, стрела в него попала, и коршун ретировался. Это событие врезалось в мою детскую память.
Сегодня я живу на берегу Волги и часто вижу белохвостого орлана, который поселился рядом с нами на сухих соснах, он будто прилетел из моего детства. Когда я неосторожно шаркаю по тропинке, спускаясь к Волге, орлан взлетает со своего прибежища на сосне, делает два взмаха и оказывается на середине Волги. Он долго высматривает добычу, затем камнем падает и улетает с рыбой в когтях. В другой раз он охотится за голубями и остатки пиршества в виде перьев и крыльев остаются на песке и на тропинке под соснами, где они обитают. Неприятное зрелище.
Беззаботная жизнь на Лебяжьем заканчивалась в конце августа. Я возвращался в Казань совершенно одичавший, забыв о школьных заданиях.
Фото: pixabay.com, Салават Камалетдинов
