Мемориал
Мой путь в школу лежал через двор «Марусовки» мимо тира у стадиона «Динамо» и дальше мимо сада «Эрмитаж». Дорога была однообразной и скучной. Из года в год одно и то же, без происшествий и событий.
После переезда из Татарской Слободы на ул. Пушкина, я пошел в первый класс в школу №3 на ул. Горького. На нашей улице Пушкина, как я уже сказал, жило немало знаменитостей. Коротенькая улица, наполненная историей с революционным душком. Раньше она имела продолжение в сторону «Мемориала». Там был старинный квартал, где я любил гулять по старым обшарпанным улицам. Казалось, вот-вот из-за переулка на двуколке в цилиндре, обшитом черным шелком, выедет Пушкин, собирающий материал о Пугачевском бунте, или пробежит молодой Шаляпин, опаздывающий в оперный театр на спектакль. Вечерами я бродил по улице, где Горький (Пешков) до революции жил в заброшенном доме босяков из пьесы «На дне». Этот дом я еще застал, но уже с разбитыми окнами и зачем-то заглядывал в подвал. Знал, что там ничего нет, но увидеть, где собирались люди, оказавшиеся «На дне», очень хотелось. Тем более сам спектакль ставили лучшие театры страны, и они действительно были выдающимися во всех смыслах: и артисты, и декорации, и сами постановки.
Порой я представлял, как молодой Ульянов шел к себе домой по тем же улицам, по которым я ходил в школу. Мне казалось, что кирпичи старых домов хранят дух той эпохи. Сильно огорчился, когда ради Ленинского мемориала снесли целый квартал старинных домов - живой уголок прошлой эпохи - реальный памятник Ленину. Мемориал в народе называют «крематорием» из-за непонятной Стеллы, стоящей перед входом. Стелла, действительно, напоминает трубу. Мемориал похоронил многие воспоминания.
Бывший директор Мемориала Ринат Закиров был настроен скептически относительно функции этого здания, он посоветовался со мной:
- Что если в этом здании сделать музей татарской истории и культуры?
- Хорошая идея, я поддержу.
Тогда я регулярно публиковался. Была своя аудитория, причем довольно солидная и влиятельная. Впрочем, особенно возражающих против этой идеи не оказалось.
Мы начали искать материал для заполнения экспозиции. Никаких подлинных вещей тогда еще не было, но в изданиях Института истории много было картинок и карт, особенно в атласе «Tartarica». Пробный экземпляр атласа разодрали и использовали на полную катушку. Поместили цветные картинки в рамки и развесили по стенам с короткими текстами. Получилась выставка, дающая представление об истории татар со Средневековья до наших дней. Со временем Мемориал стал закупать подлинные вещи и постепенно превратился в весьма популярное среди туристов и школьников место.
Стадион «Динамо»
На стадион мы бегали зимой кататься на коньках. С тем, чтобы не по¬купать билет, коньки надевали прямо дома, пролезали через дыру в за¬боре и катались до одурения, пока ноги не становились ледяными. Дома они оттаивали с ужасными болями. Чтобы смягчить боль, я в таз наливал холодную воду из-под крана и держал в ней ноги. Это немного помогало.
В выходные катались с горок на огрызках лыж. В те времена лыжи были не клееными, они легко ломались. Оставшийся кусок с переднего конца лыжи крепили к правой ноге, левую приставляли к пятке или держали на весу, и катились с горок, демонстрируя виртуозность. Иногда ходили в сад «Эрмитаж», там спуск в овраг был крутым, дух захватывало.
Бывало со старшим братом на лыжах добирались по Казанке к Парку культуры со стороны кладбища. Там можно было разгуляться, правда, внизу приходилось прокладывать путь между заброшенными могилами. Немного жутковато. Кое-где стояли еще остатки надгробий со стершимися надписями.
В наше время под парком был деревянный трамплин. С него прыгали взрослые на широких и длинных лыжах, а мы делали себе небольшой трамплинчик и прыгали с него, подражая взрослым спортсменам.
Какие были занятия в школе помню смутно, зато хорошо помню зимние забавы. Когда на улице было минус 30 в школу не ходили, и вся детвора высыпала на улицу. Накатаешься до одури, забежишь на пять минут домой в туалет, бабушка заправит рубашку в штаны, чтобы поясница и спина не торчали из-под шубейки, и несешься дальше. Морозы держались недолго, и снова надо было идти в школу.
Летом по дороге в школу иногда спускался в тир рядом со стадионом, конечно, когда там не стреляли. Карманы набивал отстрелянными гильзами. Если в гильзу умело дуть, то получался звонкий свист. Другого назначения не было. Пустое занятие.
Улицы у сада «Эрмитаж» не были лицом города, поэтому за ними особо не присматривали. Местами из-под стершегося асфальта проглядывала старая кладка елочкой из жженого кирпича. Эти улицы так и остались тихими, обветшалыми, пахнущими стариной. На окнах домов виднелась герань, я туда заглядывал, надеясь увидеть какие-то исторические персонажи, но там стояли только венские стулья, и росли высокие фикусы.
Наша школа располагалась у Лядского садика, названного так в честь царского генерала Лецкого. Здание школы было довольно примечательным. До революции там располагалось художественное училище, которое окончили известные художники П.П.Беньков, Н.И.Фешин, Д.Бурлюк, поэт В.Хлебников и еще многие не столь знаменитые люди, о чем я узнал много позже.
Василий Кандинский назвал Бурлюка отцом русского футуризма, но начинал Давид Давидович как импрессионист. На одной из его ранних работ запечатлен домик в Лаишевском районе, недалеко от того места, где я живу сегодня. В 1908 году он даже написал листовку «Голос импрессиониста в защиту живописи» и объявил импрессионизм отправной точкой для обновления русского искусства.
Школа №3 была добротной. Особенно запомнился химический класс с эффектными опытами. После уроков мы бегали в магазин химреактивов и дома повторяли некоторые из опытов, точнее пытались сделать порох, чему нас как раз не учили. Кое-что получалось, по крайней мере, дыма было много.
Видимо, так уж устроена школа, что о ней остается смутное чувство уважения, но предметы, которые мы учили, и лица учителей по большей части стерлись из памяти.
