Казанское ханство: что из себя представляли ремесленные цеха царства?

Жизнь феодального двора

Специфика феодального города определялась развитием ремесла, которое выделяется в самостоятельную отрасль в результате роста производительных сил. Татарское ремесло вначале складывается и развивается в рамках патриархального натурального хозяйства. Земледелие, будучи основой хозяйства Казанского ханства, было тесно связано с домашними промыслами, которые составляли «необходимую принадлежность натурального хозяйства». Сельскохозяйственное производство, как основа феодального способа производства в ханстве, не исключало ремесленного труда. Характерной чертой хозяйства татарского феодала следует признать «единство мелкого земледелия с мелкой промышленностью». Говоря словами Ф. Энгельса, «крестьянская семья сама производила все для нее нужное: орудия и одежду, так же как и пищу».

В источниках встречаются прямые указания на существование и развитие определенных видов домашних промыслов в хозяйстве татарского феодала. Русские писцовые книги ХVI и начала ХVII вв. при описании поместий татарских феодалов специально отмечают (правда, в самых общих чертах) обязанность крестьян делать на помещика «изделие». В писцовой книге письма и меры Ивана Болтина 1603 г. описаны имения татарских феодалов – князя Бакшанды Нурушева [в рукописи Ш.Ф. Мухамедьярова «Нарушева» – ред.] и князя Камая Смиленева по Арской дороге. В поместье князя Бакшанды (деревня, что была пустошь Красная на речке Серде) был помещичий двор и 12 крестьянских дворов. О крестьянах, проживающих в этих дворах, написано, что они живут на льготе, «а как льгота отойдет и им пахати на князь Бакшанду по четверти ржи, по четверти овса человеку и изделье всякое делати» [подчеркнуто Ш.Ф. Мухамедьярвым – ред.]. 

Специфика казанского ремесла

Любопытно отметить, что С.М. Шпилевским записано у татар дер. Урсяк предание о погребении на деревенском кладбище двух знатнейших татарских князей Бакшанды и Смелина, живших незадолго до падения Казанского ханства описании поместий новокрещена Петра Смиленева («деревня, что была пустошь Хозяшевская, что была в поместье за князь Бакшандою Нурушевым»[в рукописи Ш.Ф. Мухамедьярова «Нарушевым» – ред.] по Арской дороге), князя Багиша (поместье в дер. Тамгачи пo Нагайской дороге и вотчина в дер. Кошар по Алатской дороге). При описании межи в дер. Чирши Алатской дороги между землями служилого татарина Кайбулы Кулкеева и владениями ясачных чюваш упоминается дорога, «что ездят в лес по дрова и по лубье и по всякое угодье».

Из домашних промыслов крестьян в период Казанского ханства постепенно продолжает выделяться ремесло. Если в хозяйстве татарского феодала ремесло не могло обособиться в самостоятельную отрасль производства и сводилось только к изготовлению необходимых в хозяйстве феодала предметов, развитие ремесла в городских условиях способствовало его дальнейшей дифференциации и усовершенствованию. Ремесленники предпочитали селиться в городах, чтобы легче было найти сбыт для своей продукции. Некоторые косвенные данные указывают на пребывание ремесленников и в деревнях. Названия трех татарских деревень – Средние, Малые и Большие Бакырчи на правом берегу Волги, в Буинском кантоне, прямо указывают на прошлое занятие их населения. Татарское слово «бакырче» в переводе на русский язык означает медник. Деревни с таким же названием встречаются и в других местностях Татарской АССР. Например, в 17 верстах от города Мамадыш при речке Бакырке находится деревня Бакырла, которая до XIX века была татарской и только позднее стала русской деревней. Интересно отметить, что именно около этих деревень сохранились следы бывших рудников и плавильных ям.

Копали только кремль 

Основным источником наших сведений о татарском городском ремесле являются русские летописи, в первую очередь, «Казанский летописец». Правда, ремесленники упоминаются только мимоходом среди других горожан. Если летописец не считал целесообразным специально говорить о городском ремесле в Казани и упоминает о нем только от случая к случаю, то надо полагать, что для Казани ремесло было обыкновенным явлением. По своей ремесленной специализации Казань вряд ли отличалась от других средневековых городов. Высокая культура болгарского ремесла, открытая в результате многолетних раскопок А.П. Смирнова в Болгаре и в Суваре и с любовью им описанная, нашла свое непосредственное продолжение в Казанском ремесле.

Безусловно, проведение широких археологических изысканий по городам и селениям Казанского ханства даст возможность воссоздать такую же стройную картину материальной культуры казанских татар, какую сумел дать А.П. Смирнов по материальной культуре болгар – предков казанских татар. Приходится с сожалением повторять слова составителей «Истории Татарии в документах и материалах» об археологических памятниках эпохи Казанского ханства: «… последние для рассматриваемого периода пока крайне скудны». Только Казанский Кремль был предметом некоторого внимания археологов. Раскопки в Казанском Кремле в 1935 году под руководством Н.Ф. Калинина дали вещи характерные для материальной культуры татарского населения эпохи Казанского ханства. В обнаруженных вещах, по мнению Н.Ф. Калинина, «нашли отражение гончарное, кузнечное, медеобрабатывающее, строительное и кожевенное производства» татарского населения города Казани до завоевания его русскими войсками.

Булгарская преемственность 

Фрагменты красной и цветной глиняной посуды хорошего обжига по материалу и характеру обработки имеют ряд аналогий на золотоордынских и болгарских городищах. Среди железных изделий выделяется нож, отличающийся тщательной обработкой и, по-видимому, служивший в качестве инструмента при резьбе по дереву. Сделанная в форме застежки пряжка составляла, очевидно, принадлежность конской сбруи. Обнаруженный при раскопке медный предмет представляет собою по форме шестигранную усеченную полую пирамидку, имеющую внутри миниатюрную трубочку. Такие изделия были неоднократно находимы археологами на Болгарском и Сарайском городищах. Были обнаружены части жилой деревянной постройки. Найдены также и сырцовые кирпичи, при изготовлении которых употреблялась примесь из травы и рубленой соломы. Н.Ф. Калинин приходит к выводу об употреблении в татарской Казани не только камня, но и кирпича. «Нахождение кирпича, и в частности, фасонного, указывает на то, что в строительстве дворца употреблялся не только камень (как об этом утверждали до сих пор), но и кирпич, причем известна была фигурная кладка».

Интересные вещи были обнаружены в 1861 г. при перестройке крыльца Кафедрального собора в Казанском Кремле: обломки лепных украшений, сфероконические сосуды, несколько сошников и клад монет. Все вещи датируются казанским временем. Два фрагмента лепных украшений представляют собой обломки гипсовой облицовки одного из каменных зданий. Фрагменты покрыты рельефными арабесками геометрического орнамента и напоминают лепные украшения на внутренних стенах Черной палаты в Болгаре и высеченные из камня арабески восточного и западного порталов «Четыреугольника» в Болгаре. Это указывает на тесную связь и преемственность между болгарским и казанским ремеслом. Сфероконические сосуды по своему типу весьма близки к болгарским. Среди всех отраслей ремесла кожевенное дело, по-видимому, занимало важное место.

Кожевенное дело имело свои старые, развитые традиции от болгарских времен. «Юфть и сафьян, имевшие большую известность, по-прежнему назывались «булгари», «булгарскими». Большое распространение имело изготовление предметов роскоши. Казанский летописец, описывая погром русских купцов в 1505 году в день Рождества и Иоанна Предтечи, прямо указывает: «И взят весь драгий товар, безчисленное богатство у купцов руских, в казну свою, насыпа полату полну до верха руского злата и сребра, и подела себе царь венцы драгия, и сосуды и блюда сребряные и златыя, и царский наряд драгии свои устрои».

Степень мастерства

Летописец неоднократно упоминает о развитии ювелирного дела у татар, когда говорит, что татары «святыя образы и кресты переливаху серьги и ожерелья». В поэме видного казанского поэта Махмуда Мухамедьяра «Тохфэи мардан», написанной в 1541 г. и отражающей жизнь Казанского ханства во второй четверти XVI века, не случайно в качестве одного из героев выведен золотых дел мастер – «алтынче». О степени развития мастерства портных можно судить по замечанию «Казанского летописца» о том, что из материала, отобранного у русских купцов во время погрома 1505 г., были сделаны разнообразные одеяния [в рукописи Ш.Ф. Мухамедьярова «одения» – ред.] и казанские вельможи «после убо ходящи в красных ризах, и в зеленых, и в багряных, и в червленых одеявшися щапствовати пред катунами своими, яко цветцы польскии, различно красящеся, друг друга краснее и пестрее». 

Сохранившиеся до настоящего времени датированные татарские эпиграфические памятники дают нам право высказать некоторые суждения о степени развития искусства резьбы по камню в эпоху Казанского ханства. К.Ф. Фукс первым обратил внимание на надпись эпохи Казанского ханства на камне, найденном в Казанском Гостинном ряду и в 1817 г. издал русский перевод текста. Позднее Ш. Марджани, Х. Фейзханов, Н.И. Ильминский, С.М. Шпилевский отмечали те или иные надписи ХV–XVI вв. Но все это носило довольно случайный характер. Систематическое собирание и обследование татарских надписей началось только после Великой Октябрьской Социалистической революции. В 1927–28 гг. были обследованы татарские надгробные памятники Заказанья.

В настоящее время Институт языка, литературы и истории Казанского филиала Академии Наук СССР проводит последовательное изучение всей болгарской и татарской эпиграфики для составления полного корпуса булгаро-татарской эпиграфики. Благодаря этому, уже открыт ряд неизвестных ранее надгробных памятников. По данным Н.Ф. Калинина, учтено 88 памятников ХV и первой половины XVI века. Особый интерес представляют вновь открытые памятники ХV века, беглое знакомство с которыми дает возможность наметить основные этапы развития казанско-татарской эпиграфики эпохи Казанского ханства.

Болгарские камни

До сих пор в литературе были известны только два татарские камня ХV века, датируемые 1448 г. и 1494 г. Г.В. Юсупов летом 1949 г. открыл около дер. Бигер Тюлячинского района ТАССР памятник 1402 г. Им же взяты на учет и изучены памятники из того же села Бигер 1472 г. и из села Тат. Ходяшево Пестречинсксго района ТАССР 1487 г. и 1491 г. Памятники из села Бигер (1402, 1443, 1472 гг.) довольно примитивной работы, не имеют орнаментальной полосы перед началом текста. Строки не отделяются друг от друга полосами. Бордюра также нет. По языку эти памятники примыкают к булгарским памятникам «первого стиля», т.е. с татарскими словами. Характерным для этих памятников является наличие диактрических точек под с, р, д для отличия от ш, з, зад.

Более поздние памятники из села Тат. Ходяшево (1487 г., 1491 г.) отличаются сравнительной тщательностью в отделке. На памятниках появляется орнаментированный бордюр, замечается разграничение строк полосами и намечается верхний полукруг. Для памятников первой половины XVI века уже характерен переход к выпуклому шрифту с тщательной отделкой. Примитивный характер изготовления татарских надгробных камней в начале ХV века по сравнению с более ранними булгарскими памятниками следует поставить в непосредственную связь с общим упадком культуры и экономики Болгарии во второй половине ХIV века в эпоху начавшегося распада Золотой Орды. Памятники второй половины ХV века и первой половины ХVI века уже свидетельствуют определенно о подъеме материальной и духовной культуры казанских татар в условиях своего национального государства.

Колымага Сююмбике

В источниках сохранились сведения о средствах передвижения в Казанском ханстве: «И приехав царица (Сююмбека – Ш.М.) в колымаге своей на берег к реке Свияге, и подняше ю под руце ис колымаги, и обратися, и поклонися всем казанцом; народи же Казанския все припадаша на землю на коленех и поклонение дающе ей по своиски. Введоша ю во уготованны царский струг, в нем же когда царь на потеху ездяху, – борз хожением, подобен летанию птиц, утворен златом и сребром, и место царицыно посреди струга, теремец цклян доспет, аки фонарь светел, златыми цками покрыт, в нем же царица седяще, аки свеща горя, на все страны видя».

Заслуживает внимания указание «Казанского летописца» о чеканке монет в Казани: «… а честные кресты сребренные и златые сокрушаху, и святые обложенные иконы обдираху, и на сребряники и на златники преливаху, и усережи и ожерелья и маниста женам своим и тщерям наряжу». Подчеркнутые слова «на сребряники и на златники преливаху», мне кажется, нельзя понимать иначе, как чеканка монет. Однако на это известие до сих пор не обращали внимания историки, также как и не ставили вообще вопроса о Казанской монете. Нумизматический материал по Казанскому ханству совершенно не подвергался изучению. Гипотезу Б.В. Зайковского о мордовках, как мелких денежных знаках местного значения в Казанском ханстве, нельзя рассматривать как постановку вопроса о казанской монете. В период складывания Казанского ханства (первая четверть XV века) на территории Болгарского государства чеканилась низкопробная монета, что надо поставить в связь с неоднократными опустошениями, которым подвергалась Болгария при ханах Золотой Орды.

Булгарская чеканка 

Хозяйственный упадок и экономический кризис отразились на чеканке монеты. Один из исследователей этого периода справедливо писал о монетах: «Имеющиеся на них надписи прекрасно характеризуют свое время, свидетельствуя об упадке грамотности, техники производства, недостатке материала и спешности чеканки». И действительно, монеты первой четверти XV века болгарской чеканки по своему неряшливому выполнению никак не могут быть сравниваемы с более ранними булгарскими монетами. К такому же выводу, кроме А. Васильева, пришел А.Б. Булатов после изучения монет Светинского клада, найденного в 1936 году в Моркинском районе Марийской АССР. Большинство монет этого клада принадлежат болгарской чеканке начала XV века. Из монет болгарской чеканки этого времени загадочный характер носят монеты чекана «Нового Болгара». Две таких монеты Пулат хана и Тимур хана были описаны еще Х.М. Френом. Третья такая монета была описана А. Васильевым. На реверсе этих монет помещена надпись: Чекан بلغار; Нового ضرب; Болгара جدي.

А.Б. Булатовым отмечены такие же монеты из Светинского и Альменевского кладов. Нам кажется, будет правильным отметить, что название «Новый Болгар» употребляется для обозначения Казани и указывает на определенную преемственность между Болгаром и Казанью. Но, к сожалению, не имеется других источников, подтверждающих нашу мысль. Наше внимание привлекли также монеты с именем Улу-Мухаммеда, считающегося первым казанским ханом. Монеты с именем محمد (Мухаммед) рассматривались в свое время Х.М. Френом и выделены в особую группу в «Каталоге» С. Лен-Пуля и в «Каталоге мусульманских монет Императорского Эрмитажа» А. Маркова. После Френа монеты с именем محمد были описаны Ф. Эрдманом и И.Н. Березиным.

Хождение «анонимной монеты»

Указанные книги и позднейшие публикации, содержащие описания джучидских монент XV в. с именем محمد , не отмечают для таких монет более позднего года, чем 831 г. х. (1427–1428 г.). Улу-Мухаммеду же принадлежит последняя датированная монета, на которой обозначен город Булгар (831 г. х. или 1427–1428 г.). Таково мнение выдающегося русского академика-ориенталиста В.В. Бартольда, высказанное им в «Энциклопедии Ислама». С другой стороны, в «Истории Татарии в документах и материалах», на стр. 100, воспроизведены монеты Казанского хана Улу-Мухаммеда: № 1 и 2 изображают лицевую сторону, а № 3 – оборотную сторону монет, обычно приписываемых Улу-Мухаммеду.

На одной из изображенных лицевых сторон читается имя «Мухаммед-хан», на другой – лишь последняя буква этого имени. Дата, да и то неполная, видна на одной из них – 8 x 7 [так в рукописи Ш.Ф. Мухамедьярова – ред.]. На оборотной стороне указано место чеканки – Орду Базар. Поэтому, по меньшей мере странно звучит подпись к воспроизведению указанных монет, называющая их монетами казанского хана Улу-Мухаммеда. Значит, в нумизматической литературе еще неизвестны монеты, относящиеся к казанскому периоду деятельности Улу-Мухаммеда, начало которого обычно относится к 1436–1437 гг. И вообще, пока не будут найдены какие-либо новые данные, нельзя утверждать о существовании собственных монет Казанского ханства.

И будет, пожалуй, правильным утверждение, что такие монеты вообще не чеканились. С одной стороны, в результате разорения основных экономических центров Болгарии могли быть уничтожены монетные дворы, а при возвышении новых экономических центров, рудники, находившиеся в районе старых центров, были, вероятно, заброшены, что могло и обусловить прекращение чеканки. С другой стороны, обзор содержания кладов на территории Казанского ханства дает возможность сделать вывод о том, что Казанское ханство очень рано вошло в сферу русского денежного обращения и, по словам А.А. Ильина, «довольствовалось монетою анонимною, а вернее, что монетами русскими». Таким образом, письменные и вещественные памятники свидетельствуют о существовании в татарской Казани разнообразных видов ремесла: кузнечное, гончарное, медеобрабатывающее, строительное, деревообделочное, кожевенное, текстильное, ювелирное, резьба по камню и т.д. Отмечая бесспорный факт развития городской культуры в Казани, нельзя ни в коем случае забывать, что городское население в целом составляло весьма незначительную часть всего населения Казанского ханства. «Крестьяне представляли большинство, городское население было крайне слабо развито». 

Автор: Ш.Ф Мухамедьяров
Источник: Социально-экономический и государственный строй
Казанского ханства (XV – первая половина XVI вв.)

Подготовил: Владислав Безменов