«Опубликовано ранее неизвестное письмо крымского хана Адиль Герая атаману Степану Разину от 3 августа 1699 г»

Договор между ханом и сечевиками

Во второй половине XVII в. устанавливаются самостоятельные дипломатические отношения запорожцев с крымским ханом, помимо украинского гетмана (о причинах этого см. далее). Так, весной 1682 г. хан Мурад Герай писал на кош атаману Трофиму Волошенину и сечевикам с упреком за мелкие пограничные разбои в мирное время, когда по его приказу крымцам «учинили заказ крепкой, чтоб им не воровать». Одновременно хан предлагал запорожцам быть в «дружбе» как раньше, когда обе стороны помогали друг другу военной силой, и просил в знак возобновления этого союза прислать ему 1 тыс. конных казаков для похода на черкес («есть у нас дело под Черкесскими городами»), обещая, что взамен, «коли Бог даст, вам понадобятся ратные люди, и у нас будут тотчас готовы». Запорожцы, однако, отказались от союза и отправки войска.

А побывавший на Сечи русский стрелец Иван Григорьев описал переговоры и церемонию заключения договора между ханом и сечевиками, произошедшую в 1689 г. Ханский лист с предложениями о мире и территориальных уступках в пользу войска для свободных «рыбных» и «звериных» промыслов (с обязательством «очистить» для него и землю на р. Самаре, где был поставлен царский город Новобогородицк) был «чтен всем вслух». Некоторое время спустя казаки согласились заключить союз на условиях вольных промыслов в крымских владениях и нейтралитета в случае похода татар на Россию. Хан прислал на кош мурзу в сопровождении 20 янычар, после чего состоялась взаимная присяга: запорожцы «целовали крест, а мурза с янычены за хана шертовали на Куране».

Связи крымцев и Степана Разина

Напротив, дипломатическая коммуникация такого уровня долгое время отсутствовала во взаимоотношениях донцов и крымцев. Период конца 1660-х – начала 1670-х гг. привнес в них новые импульсы: переговоры и переписку по развитию контактов. Поступательного развития предыдущего опыта противоречивой во всех смыслах коммуникации сторон мы не наблюдаем – взаимные связи резко активизировались под влиянием Разинского выступления. В 1668 г. С. Т. Разин предполагал завязать контакты с крымским ханом Адиль Гераем при посредничестве ногайца Исупа-мурзы: «И хан де тому мурзе в прошенье войска не поверил, а говорил, что они изменники и верить им не можно».

Налицо – вынужденная инициатива С. Т. Разина по налаживанию связей с крымским двором, чего раньше не наблюдалось в истории взаимоотношений донцов и Крымского ханства, причем реакция хана предстает вполне естественной. Вскоре, однако, связи ханов Адиль Герая, а затем и Селима Герая I с мятежным атаманом и другими повстанцами вышли на новый уровень – включая в себя отправку на Дон ханских писем, изъятых Москвой из войскового архива только в 1673 г. Украинская исследовательница М. В. Кравец опубликовала ранее неизвестное письмо крымского хана Адиль Герая атаману Степану Разину от 3 августа 1699г. Находка имеет принципиальное значение для современной научной дискуссии о формах и способах коммуникации Войска Донского с крымскими ханами в XVII в.

Специфика обмена пленными

Впрочем, попытки сторон установить регулярные контакты – например, путем переписки друг с другом – не принесли особых результатов. Позиции несостоявшихся союзников существенно разнились, хотя ханы и мятежный атаман все же придавали определенное значение такому типу новой друг для друга коммуникации. Незаключение возможного союза Крыма и повстанческой части Войска Донского определялось, в числе других причин, историческим грузом их взаимного недоверия и конфронтации. Вместе с тем неслучайно крымские послы в Москве Сефер-ага и Мустафа-ага 11 октября 1670 г. уведомили дьяка Посольского приказа Я. Поздышева о готовности хана Адиль Герая, ссылаясь на его шертную грамоту, помочь царю Алексею Михайловичу подавить восстание: «И буде те воры не усмирятца, а поволит царское величество ханову величеству их усмирить, и ханово де величество усмирит их вскоре». Между тем связи ханского двора с донскими казаками получили новый импульс уже после отрешения от власти Адиль Герая весной 1699г. Показательным считаем намерение нового крымского хана Селима Герая I ударить в том же году «ему с Стенькою и с астраханскими и с нагайскими татары и со всем Крымом. на Московское государство войною».

Важной составляющей дипломатических контактов между казачеством и Крымом являлся обмен пленными, выступавший к тому же средством получения дополнительных доходов как для крымской элиты, так и для казачьей старшины. Так, например, представители запорожской старшины получали с каждого выкупленного у рядовых казаков пленника 4 ефимка вознаграждения (по ефимку – кошевому, писарю, судье, есаулу). С этой целью Войско Низовое заключало с Крымом и осман¬ской администрацией Казыкермена кратковременное перемирие, и стороны обменивались заложниками – аманатами. Запорожские аманаты могли ожидать окончания обмена в Казыкермене, крымские (турки или татары) – на Сечи.

Казачья работорговля

Совершая степные и морские походы, донские казаки, как и запорожцы, регулярно захватывали в Крыму и на Кубани полон, увозя его на Дон, превосходно ориентируясь в ценах на ясырь и активно участвуя в т. н. окупных операциях. Наиболее известным местом проведения подобных операций был Окуп- ной Яр близ Азова, где, несмотря на отдельные конфликты, обмены пленными происходили без каких-либо эксцессов. Правда, в ходе некоторых нападений на Крым донцы полон не брали, что вызвало там, к примеру, в 1655 г., своеобразную реакцию: «...какде наперед сего донские казаки хаживали на море, и они де только полон имали; а ныне везде людей побивают, и села и деревни жгут».

Регулярно встречается информация о том, что донцам удавалось за время только одного похода захватывать по нескольку сот невольников и даже больше: «... И в том де походе взяли ясырю Турского и Крымского мужского и женского полу з 2000 человек...», – сообщал казачий атаман К. Петров в расспросных речах от 17 сентября 1659 г. по итогам похода на крымские улусы, под Кафу, Балыклею и Керчь. Мусульманский «ясырь» предназначался, как правило, для продажи, в т. ч. работорговцам из Московского царства – а значит, казаки являлись активными участниками обширного пространства трансграничного невольничьего рынка – от Северо-Западного Причерноморья до Приазовья.

«Обусурманеные» казаки

Длительное сосуществование и тесное взаимодействие с иноверными и иноэтничными казачьими сообществами Дона и Днепра привели к выработке у крымских элит определенных моделей их восприятия и форм взаимодействия. Более терпимым и разнонаправленным было отношение Бахчисарая к запорожцам, предус-матривавшее различные формы политического сотрудничества: протекцию над Сечью со стороны хана, с сохранением последней своей культурной и организационной автономии; длительную службу запорожцев в ханских войсках (1630-е гг.) и существование Ханской Украины, когда традиционный уклад днепровских казаков мог сохраняться не только под властью мусульманского правителя, но и на его территории. Частным проявлением такого взаимодействия стало появление в Крыму выходцев из днепровского казачества, которые «обусурманились», т. е. приняли ислам. Характерно, что по этому пути шли не только пленные, желавшие облегчить свою участь и не быть проданными в рабство, но и те, кто бежал в османские города Причерноморья и Крым от уголовного преследования, в ходе конфликтов в среде запорожцев и т. д. Источники фиксируют значительное число таких выходцев уже в 1620-е гг., хотя сам феномен подобных конфессиональных трансформаций появился, несомненно, еще раньше. В конце 1668 г. на Украине ходили слухи, что избранный запорожцами и признавший верховную власть хана гетман П. Суховей «обусурманился и дали ему имя по татарски Шамай», по другой версии – Ашпат-мурза.

Казаки ренегаты

Казаки-ренегаты выходили и из донской среды, хотя подобные примеры чаще всего фиксировались применительно к бегству казаков в османский Азов. Там, как правило, беглецы принимали ислам и не испытывали притеснений. Причем уход казаков в Азов не означал немедленной казни «изменников» в случае их обратного возвращения на Дон. Хотя, по всей видимости, это относилось к «обычным» обратным «переметчикам». Вот свидетельство бывшего на Дону полуголовы московских стрельцов В. Волжинского в Посольском приказе от 18 ноября 1675 г.: «И в то время от казаков к азовцам перекинулись с ведомостью два человека. 

Да и в иыные де времена какое великого государя дело зайдет, или присланы бывают о каких промыслех великого государя грамоты, и от казаков бывают в Азов переметчики. И ж[и]в[я] в Азове года по два и по три, приезжают назад в Азов, а казни тем людем казаки [.] толко по своему казачью приговору чинят тех людей лысым[и], естли с кем учнет бранитца, и ево волно бить, а суда не давать». Согласно показаниям донского казака И. Глистина за 1689 год, в ханском войске имелось несколько казаков, незадолго до того бежавших с Дона в Крым и там «обусурманившихся». В ответ на предложение кн. В. В. Голицына выдать беглецов хан отказался на том основании, что казаки приняли магометанство, «и оттого им стало сытно». Описание встречи казака с указанными «изменниками» в Перекопе принесло науке их имена, уточнение их биографий – Обрашко (Абрам) Гусенко и Зотко (Зот) Тимофеев «оба Черкаския станицы, которые бежали. в прошлом во 196 году (т. е. в период с 1 сентября 1687 г. по 1 сентября 1688 г. – К. К., Д. С.) в Азов, и в Азове бусурманились.».

Конфликты между казаками и Османами

Рассмотренные аспекты внеконфронтационных контактов между Крымом и казачьими сообществами Дона и Днепра не могут дезавуировать того факта, что конфликтное начало в данном случае преобладало, а некоторые формы мирных взаимоотношений, как обмен пленными, были его прямым следствием. И здесь авторы солидарны с мнением Н. А. Мининкова о том, что на пути сближения, например, донских казаков с «противной стороной», для формирования новых коммуникационных практик «стояли огромные трудности, в т. ч. психологического характера, которые определялись давлением исторической традиции».

Согласимся также с В. А. Брехуненко в том, что все претенденты на Степь, жившие по обе стороны т. н. Степной Границы, не могли не генерировать противостояния друг с другом в качестве «главной линии сценария взаимоотношений». Укорененная в сознании казаков благодаря постоянной борьбе с мусульманскими соседями на «здобычницкой ниве» идея противостояния с татарами и с турками-османами приобрела функции всеохватывающего объяснения самого существования казачьего мира. Более чем вековой процесс крымско-казачьей конфронтации может быть разделен на несколько основных этапов, имевших свои особенности.

Первый охватывает время от возникновения казачьих сообществ до конца 1650-х гг. и характеризовался, пожалуй, наиболее высоким уровнем конфликтности. Однако в рамках него в отдельные временные промежутки крымско-донские и крымско-запорожские отношения характеризовались определенным своеобразием. Так, если примерно до середины 1620-х гг. враждебность донцев и запорожцев в отношении Крыма и Порты нарастала в рамках практики набегов, нередко совместных, на черноморское побережье, то после указанного времени векторы активности обоих казачьих сообществ начинают расходиться. И если между запорожцами и Крымом уро¬вень конфронтации не только снижается, но и нередко совмещается с достаточно системным сотрудничеством, то со стороны донцов военная активность в отношении Крыма и Порты остается на прежнем уровне, сопровождаясь такими крупными успехами, как взятие и удержание Азова в течение пяти лет (1637-1642 гг.).

Разорение казаками морских берегов

Второй период, охватывающий середину 1650-х – начало 1680-х гг., характеризуется также высоким уровнем конфронтации казачьих сообществ низовьев Дона и Днепра в отношении Крыма, однако ее основное направление концентрируется теперь в первую очередь на владениях именно хана, и в значительно меньшей степени нежели ранее – на османских территориях (за исключением короткого промежутка времени во второй половине 1650-х гг.).

Третий период (1680-е гг. – начало XVIII в.) стал временем падения военной активности казачества и поиском новых форм взаимоотношений, предусматривавших политическое сотрудничество и даже подданство крымскому хану со стороны значительных групп донцов и запорожцев. Рассмотрим основное содержание всех трех периодов подробней.

Собственно, донское казачество и возникло на крымской стороне Дона, о символической географии которой сторонам было хорошо известно и много лет спустя. Новая для Крыма внешнеполитическая задача – сбить казаков с Дона – стала традиционной для ханской власти. В 1556 г., выйдя через р. Миус в Азовское море, донские казаки атамана М. Черкашенина достигли судами Керчи, погромив крымское побережье. В XVII в. нападения донцов на этом направлении продолжились, включая разорение ими прибрежных сел Южного и Юго-Восточного Крыма, отразившиеся даже на составе местного христианского населения и географии его расселения. С тревогой следили крымские ханы за действиями донских казаков против османского Азова, неоднократно совершавшимися уже со второй половины XVI в. Тогда же султаны пытались привлечь крымских ханов к охране Азова и рыбных богатств Азовского моря - именно в связи с нападениями донских казаков, которых турки-османы тогда именовали «донскими русами».

Продолжение следует

Авторы: К.Л. Кочегаров, Д.В. Сень