Рафаэль Хакимов: «Физфак привел в порядок мои мозги»

Другой Шекспир

Как человек интеллигентный, я читал Шекспира. Сонеты мне показались скучными и какими-то одинаковыми, а «Гамлет» понравился. Как раз в те годы вышел фильм Григория Козинцева «Гамлет» с Иннокентием Смоктуновским в главной роли. Фильм произвел сильное впечатление.

Конечно же, я читал и Толстого, вернее заставлял себя читать, считая его величайшим писателем. И вот среди его статей мне попалась статья о Шекспире, которая меня поразила. Толстой писал: «Помню то удивленье, которое я испытал при первом чтении Шекспира. Я ожидал получить большое эстетическое наслаждение. Но, прочтя одно за другим считающиеся лучшими его произведения: «Короля Лира», «Ромео и Юлию», «Гамлета», «Макбета», я не только не испытал наслаждения, но почувствовал неотразимое отвращение, скуку и недоумение о том, я ли безумен, находя ничтожными и прямо дурными произведения, которые считаются верхом совершенства всем образованным миром, или безумно то значение, которое приписывается этим образованным миром произведениям Шекспира. Недоумение мое усиливалось тем, что я всегда живо чувствовал красоты поэзии во всех ее формах; почему же признанные всем миром за гениальные художественные произведения сочинения Шекспира не только не нравились мне, но были мне отвратительны? Долго я не верил себе и в продолжение пятидесяти лет по нескольку раз принимался, проверяя себя, читать Шекспира во всех возможных видах: и по-русски, и по-английски, и по-немецки в переводе Шлегеля, как мне советовали; читал по нескольку раз и драмы, и комедии, и хроники и безошибочно испытывал все то же: отвращение, скуку и недоумение. Сейчас, перед писанием этой статьи, 75-летним стариком, желая еще раз проверить себя, я вновь прочел всего Шекспира от «Лира», «Гамлета», «Отелло» до хроник Генрихов, «Троила и Крессиды», «Бури» и «Цимбелина» и с еще большей силой испытал то же чувство, но уже не недоумения, а твердого, несомненного убеждения в том, что та непререкаемая слава великого, гениального писателя, которой пользуется Шекспир и которая заставляет писателей нашего времени подражать ему, а читателей и зрителей, извращая свое эстетическое и этическое понимание, отыскивать в нем несуществующее достоинство, есть великое зло, как и всякая неправда. 

Правда, некоторые из критиков иногда робко высказывают мысль о том, что есть что-то странное в этом лице, что Гамлет есть неразъяснимая загадка, но никто не решается сказать того, что царь голый, что ясно как день, что Шекспир не сумел, да и не хотел придать никакого характера Гамлету и не понимал даже, что это нужно».

Эта статья Льва Толстого заставила меня посмотреть критически на многие штампы, вбиваемые в голову пропагандой и литературной критикой. В эти годы я избавился от многих стереотипов, прочно сидевших в моем сознании. Помню, меня поразила какая-то статья о Горьком, как писателе, испытавшего влияние Ницше. «Буревестник» предстал совсем в другом свете, он призывал бурю, т.е. революцию, но как одиночка, никакого коллективизма. Прочел я и рассказ Галимджана Ибрагимова «Люди» о голоде. Это был чистейший натурализм, никакого социалистического реализма. Я понял, что делят писателей по разным направлениям литературоведы, но не сами писатели.

Мои университеты

Я всегда мечтал стать физиком, а не историком. Проходной бал на физфак был предельно высоким, причем все поступающие были лучшими учениками. Помню, как мой приятель сдал документы на истфак. Я спросил, зачем он так делает, ведь там большой конкурс. Он ответил:

-    На физфаке конкурс не большой, но там все сильнее меня, а на истфаке я буду сильнее других.

Физфак привел в порядок мои мозги. Четкое формулирование задачи, доказательность решений, безупречная логика были обязательными условиями решения физических задач и понимания природы мироздания. Все это помогло в дальнейшей работе. Гуманитарии поддаются эмоциям, в то время как нужно знать природу общественных процессов. Их, конечно, не изложить в виде уравнений, но знать факторы, существенные для принятия решений, желательно.

Моя специальность была радиофизика и электроника, а более узко - радиоастрономия. Занятия шли в главном здании, лаборатории были в так называемой «подкове» или же в здании обсерватории. Учили добротно, тем более в нашей специальности были заинтересованы военные. На кафедре разрабатывали способ связи через метеорные следы. В двух словах суть заключалась в слежении за появляющимися метеорами, которые после себя оставляют наэлектризованный след. Такой след может как металлическая трубка отражать радиоволны. Это стало способом передачи радиосигнала. Поскольку метеорный след живет всего несколько секунд, то информация предварительно сжималась, и когда метеор появлялся, выстреливалась в его направлении в упакованном виде. Перехватить такое сообщение практически было невозможно. Моя задача была в описании формулы, по которой можно было определить высоту метеорного следа. Короче, я набрался азов по радиоастрономии.

Фото на анонсе: © Владимир Васильев / «Татар-информ»