«С середины XVIII века различные ногайские группы все чаще стремились не совершать набеги на России, а перейти в ее подданство»

Освобождение пленных

11-й артикул договора гласил, что назначенные Портой комиссары для определения новой границы между империями и подписания пограничного соглашения «подчинены быть имеют крымскому хану».

10-й артикул стал логическим развитием аналогичных положений Константинопольского договора 1700 г., приспособленным, однако, уже к совершенно иным историческим условиям. Ослабленное войной и испытавшее несколько разрушительных вторжений Крымское ханство было заинтересовано в стабилизации положения на границе с Россией не меньше, чем Османская и Российская империи. Это обстоятельство способствовало развитию пограничной дипломатии в Азово-Черноморском регионе, что выразилось, в частности, в более эффективной, чем в 1719-1735 гг., деятельности совместных пограничных комиссий (например, крымско-запорожской), а также в долговечности самого Белградского мира, просуществовавшего почти 30 лет. Правда, на Северном Кавказе крымские ханы по-прежнему пытались дестабилизировать обстановку, в том числе в нарушение 6-го артикула Белградского договора о нейтральном статусе Кабарды.

Кроме того, по условиям 7-го артикула Белградского договора в Крымском ханстве и Российской империи начался процесс освобождения пленных на безвозмездной основе. Однако, по свидетельству побывавшего в Крыму и на Кубани в конце 1741 – начале 1742 г. донского казака Василия Пушкарева, там оставалось немало россиян, утаиваемых по распоряжению крымского хана и кубанского сераскера.

Ногайская угроза в XVIII веке

Настоящим прорывом в крымско-русских отношениях стало учреждение в сентябре 1763 г. постоянного российского консульства в Бахчисарае. Хотя хан Селим Герай II ходатайствовал об этом перед российскими властями еще в 1744 г., организация консульства затянулась на 19 лет. Первым российским консулом, аккредитованным при бахчисарайском дворе, стал премьер-майор А.Л. Никифоров. По мнению Р. Ю. Почекаева, положительное отношение крымских властей к настойчивой инициативе России по учреждению в Бахчисарае постоянного дипломатического представительства «отражало существенные изменения в их представлениях о своем государстве, его политических и правовых традициях». Очевидно, стремление Гераев наладить более тесные отношения с Россией было связано не только с их желанием преодолеть зависимость от Османской империи в своей внешней политике, о чем пишет Р. Ю. Почекаев, но и со стремлением восстановить равноправные дипломатические отношения с северным соседом (об этом недвусмысленно свидетельствует сам А. Л. Никифоров.

В середине XVIII в. ногайские орды по-прежнему оставались серьезной проблемой для крымских ханов, в том числе и в контексте их взаимоотношений с Россией. Участились случаи обращения ногайцев к России с просьбами о покровительстве, предусматривающими их перекочевку из Крымского ханства и смену подданства. Это случилось и в 1758 г., в ходе восстания Едисанской и Буджакской Орд против крымского хана Халима Герая и его ближайшего окружения. Для едисанцев это было повторное обращение такого рода: несколькими годами ранее они уже отправляли в Санкт-Петербург посольство с просьбой о принятии в подданство, но в этот раз их поддержали буджакцы. Российское правительство, разделяя тревоги Крыма и Порты, отказало ногайцам. Более того, на пограничные форпосты из Санкт-Петербурга последовал приказ их «не токмо в здешнюю сторону не пропускать, но и силою от границ здешних отбивать». Бывший калга-султан Хаджи Герай, скрывавшийся за пределами ханства от своего дяди хана Крым Герая, в 1759 г. тоже выразил желание сменить подданство и переселиться в Россию и поддержал обращение едисанских и буджакских мурз. Изучив ситуацию, российская Коллегия иностранных дел отклонила просьбу Хаджи Герая, поручив одному из своих членов В. М. Бакунину внушить ему, «что они не токмо со всем ногайским народом, но и одни при нынешних обстоятельствах в подданство, и на время в здешние границы приняты быть не могут». При этом, однако, для Хаджи Герая предусматривалась возможность пробраться со своими сторонниками на Кубань через земли донских казаков «ниже Черкасска». Руководителям Войска Донского генерал-майору Д. Е. Ефремову и атаману С. Д. Ефремову из Коллегии иностранных дел были направлены соответствующие указы, суть которых сводилась к тому, что ногайцам не следует препятствовать в переходе на Кубань. Планы бывшего калги одинаково встревожили и Санкт-Петербург, и Бахчисарай.

Смена акцентов в ногайской политике

Для рассматриваемого периода характерны разные, хотя и взаимосвязанные, тенденции в отношениях крымских ханов с ногайцами. Гераи продолжали искать выходы из непростой для ханства внутри- и внешнеполитической ситуации, реагируя на ее изменения, несколько модернизируя структуру государственного управления. Ханской власти также нужно было искать новые формы нейтрализации ногайцев в их продолжающихся попытках проникать в российские пределы. Одной из таких форм взаимодействия сторон стало более-менее регулярное привлечение ногайцев к пограничной службе, начиная с правления хана Арслана Герая (1748-1755 гг.). Хан Крым Герай неоднократно инициировал слухи о скором начале войны между Османской и Российской империями, что давало ногайцам повод надеяться на возобновление набегов и поначалу обеспечивало ему популярность в ханстве. В 1759 г. Крым Герай даже намеревался переехать из Каушан не в Крым, а на Кубань, чтобы обезопасить себя в случае начала войны. В российской Коллегии иностранных дел резонно опасались последствий этого переезда, отметив уникальность ситуации, поскольку давно не было примера, «дабы ханы крымские на Кубань ездили», и опасались последствий его прибытия туда. Но вскоре ногайцы разных орд стали выражать недовольство усилением государственной регламентации их жизни со стороны Крым Герая. В 1760-е гг. ханы все более жестко наказывали ногайцев за нападения на сопредельные территории, заодно усиливая налоговое и иное давление на них.

С середины столетия различные ногайские группы все чаще стремились не столько совершать набеги на территорию России, сколько перейти в ее подданство или, нарушив российские границы, попытаться бежать на Кубань (в последнем случае речь идет о ногайцах Причерноморья). Названные тенденции усилились в годы первого правления хана Селима Герая III (1765-1767). Например, в 1766 г. едисанцы пытались склонить едичкульцев к совместной перекочевке на Кубань, а оттуда – в Россию. На этом фоне невольно крепли ногайское-российские связи, впрочем, пока далекие от заключения альянсов. Напротив, Россия ужесточила пограничный контроль именно в связи с попытками ногайцев попасть на Кубань, а не из-за угрозы их нападения.

Отторжение Крыма от Османской империи

Характерная для крымско-российских отношений 50-х – начала 70-х гг. XVIII в. открытая поддержка Санкт-Петербургом сепаратизма ногайцев стала важным фактором в последовательном ослаблении Крымского ханства. В то же время Россия опасалась бегства на Кубань части подвластных ей ногайцев и калмыков, а также усиления крымско-калмыцких связей. Так, в 1740-е гг. на Кубани нашли приют бежавшие из России группы томутов и ногайцев. Особенно тревожны были известия 1747 г. о намерении калмыцкого хана Дондук-Даши и его зайсангов «чрез Кубань уйти в Крым» в случае начала новой русско-турецкой войны. Великий везир Османской империи Тирьяки Хаджи Мехмед-паша был вынужден в том же году убеждать канцлера графа А. П. Бестужева-Рюмина в мирных намерениях хана Селима Герая II и просить не принимать его подданных, ищущих убежище в России. Интересы Османской и Российской империй вновь совпали на данном направлении.

По замечанию А. В. Мальгина, именно четырем ногайским ордам Причерноморья принадлежала главная роль в отторжении Крымского ханства от Османской империи. Но не стоит забывать о положении и влиянии среди них еще одной орды - Кубанской, а также о планах Российской империи именно с ее помощью создать независимое от Крыма Кубанское ханство во главе с одним из Гераев.

Сегодня все большее признание ученых находит мнение о том, что Россия первоначально не планировала присоединять Крымское ханство и в 1771-1782 гг. реализовывала в отношении него иной сценарий, нежели тот, что привел к ликвидации крымскотатарской государственности в 1783 г. При этом не подлежит сомнению, что очередное ослабление Крыма было связано как с внутренними, так и с внешними факторами: прежде всего с расколом внутри крымскотатарских и ногайских элит ханства, а также с событиями русско-турецкой войны 1768-1774 гг. 15 марта 1770 г.

Совет при высочайшем дворе Екатерины II определил стратегические цели «крымской политики» на время войны: отторжение Крыма от Османской империи, превращение его в независимое государство, которое должно предоставить «некоторые свои крепости» для размещения российских гарнизонов, передать России одну морскую гавань для обеспечения прохода ее кораблей из Азовского в Черное море и защиты крымского побережья от Османов. Высказанное частью российского генералитета предложение о присоединении Крыма к России было отвергнуто предполагалось, что это вызовет осложнения в отношениях с европейскими державами и потре¬бует огромных усилий для удержания крымских татар в подчинении.

Утрата ногайской конницы

Военно-политическая ситуация в Северном Причерноморье 1770-1771 гг. благоприятствовала достижению указанных целей. Поражение османских и крымских войск в ходе Ларго-Кагульской операции в июле 1770 г. позволило двум русским армиям овладеть инициативой на всем театре военных действий и создать угрозу вторжения на Крым¬ский полуостров. Другим важным успехом России стало заключение союза с Едисанской и Буджакской ногайскими ордами в сентябре 1770 г. Это способствовало не только ослаблению вооруженных сил Крыма, утративших значительную часть ногайской конницы, но и усилению агитации среди подданных Гераев за отложение от Османской империи. Более того, появилась возможность сформировать у ногайцев отдельную администрацию, находящуюся под протекторатом России и при этом использующую политические традиции Крымского ханства для своей легитимации.

Летом 1770 г., когда крымское войско во главе с ханом Капланом Гераем II находилось в составе османской армии в Молдавии, обороной Крыма руководил калга Ислям Герай, который провел мобилизацию мужского крымскотатарского населения полуострова. После разгрома на р. Ларге Каплану Гераю II удалось усыпить бдительность командующего Второй армией генерал-аншефа графа П. И. Панина, вступив с ним в переговоры о заключении союза, а затем собрать в Очакове свои разрозненные отряды и в сентябре уйти в Крым. Появление хана в Бахчисарае ослабило влияние части крымской знати, настроенной на альянс с Россией по примеру едисанцев и буджакцев. Каплан Герай II даже смог склонить на свою сторону братьев Джан Мамбет-бея – предводителя союзных России ногайских орд.

Замена ушедшим в джунгарию калмыкам

Российское правительство нейтрализовало временные успехи Каплана Герая II усилением агитации среди ногайцев и подкупом их мурз. В конце осени 1770 г. едичкульцы и джембуйлуковцы попытались переправиться через запертый османскими кораблями Керченский пролив на Кубань, а вскоре Порта сместила с престола хана. Бахчисарай утратил контроль над основной массой ногайцев, а его влияние отныне почти не выходило за пределы Крымского полуострова. 18 января 1771 г. Екатерина II приказала переселить всех союзных России ногайцев из Перекопской степи на Правобережную Кубань, полагая, что они заменят ушедших в Джунгарию калмыков, после чего брожение среди ногайцев усилилось, тем более, что новый крымский хан Селим Герай III затягивал приезд в Крым.

Ситуация еще больше накалилась, когда в январе 1771 г. в Бахчисарай прибыл российский агент Константин Мавроени с предложением о союзе. Калга приказал казнить посланца, но помиловал его по просьбе бывшего сераскера Едисанской Орды Шахина Герая и кадиаскера ханства. С этого момента в Санкт-Петербурге знали о Шахине Герае, как о наиболее дружественно настроенном к России крымском султане. Воспользовавшись слабостью ханской власти, Шахин Герай наладил постоянную связь с ногайцами. 8 апреля 1771 г. они заявили о своем желании избрать его сво¬им ханом. Екатерина II сначала согласилась, но в мае того же года изменила решение, полагая, что создание зависимого от России ногайского государства чревато большими осложнениями. Императрица стремилась не расчленять Крымское ханство, а добиваться его независимости от Османской империи.

Селим Герай III прибыл в Крым накануне российского наступления, не успев организовать оборону. Это позволило Второй армии, возглавляемой уже генерал-аншефом князем В. М. Долгоруковым, быстро и с минимальными потерями овладеть ключевыми пунктами полуострова и оккупировать его. В течение всего одного месяца, с 12 июня по 11 июля, были взяты Арабат, Балаклава, Бахчисарай, Гезлев, Еникале, Кафа, Керчь, Перекоп, Судак, а также Тамань на одноименном полуострове. Исход кампании был предрешен еще 29 июня, когда под Кафой подверглось разгрому 25-тысячное крымско-османское войско. Побежденный хан пытался бежать из Балаклавы морем, но, не найдя там судна, вернулся в Бахчисарай, откуда 12 июля письменно сообщил князю В.М. Долгорукову, что «отдается в высочайшую протекцию Ея императорского величества». До получения «высочайшей резолюции» генерал не осмелился оставить Селима Герая III на престоле, и вся власть в ханстве сосредоточилась «в руках выбранных первейших Ширинов». Как ни странно, Совет при высочайшем дворе согла¬сился на сохранение хана у власти «по просьбе и уверению о нем крымцев о его искренности». Но он, не дождавшись ответа и опасаясь пленения, все-таки бежал из Крыма на корабле, что дало повод активизироваться его пророссийски настроенным противникам.

Аккредитация российского резидента

25 июля 1771 г. собравшиеся в Карасубазаре 110 представителей крымской знати подписали предварительное соглашение об отделении ханства от Османской империи, о дружбе и союзе с Россией, об отрешении Селима Герая III и избрании нового хана, согласно древним обычаям. На опустевший престол депутация «главных чинов» ханства пригласила бывшего ор-бея Сахиба Герая. Во многом он импонировал крымской элите тем, что в отличие от большинства прежде правивших Гераев, воспитывался на Кубани, никогда не был в Стамбуле и не состоял на османской службе. Сахиб Герай был единогласно избран ханом, его младший брат Шахин Герай стал калгой, а их племянник Бахадыр Герай-нурадином.

По совету князя В.М. Долгорукова новый хан поспешил отправить русской императрице «просительное и присяжное письмо» с заверениями в вечной дружбе с Россией. Екатерина II признала выбор крымцев, демонстрируя свою решимость «доставить им совершенную во всем независимость». Она позволила Сахибу Гераю II и его правительству «действительно вступить в правление Крымскаго полуострова со всеми, прежними обыкновениями», однако лишь после подписания «акта своего отрицания пред своим народом от Порты, с обязательством никогда. оной не подчиняться» и навсегда пребывать «в дружбе и союзе» с Россией. Для укрепления двусторонних связей в октябре при ханском дворе был аккредитован российский резидент П. П. Веселицкий, миссия которого не принесла особых успехов.

Русско-крымские переговоры о подписании окончательного договора продолжились в следующем 1772 г. Новые надежды Екатерина II возлагала на миссию генерал-поручика Е. А. Щербинина, прибывшую в Бахчисарай в июле. Последовавшие затем многомесячные переговоры генерала с Сахибом Гераем II и его советниками неоднократно грозили провалом и новым обострением обстановки. Так, крымские переговорщики сразу опротестовали предложенную Е. А. Щербининым формулировку о том, что хан в целях защиты независимости ханства про¬сит императрицу принять под свою власть османские крепости Керчь и Еникале, никогда ему не принадлежавшие.

Авторы: П.Л.Аваков, Д.В.Сень