«Отец сухо ответил: «Султан-Галиев был умнее Сталина!»

Что за научный коммунизм?

На кафедре научного коммунизма мы больше говорили о теории политики, нежели о научном коммунизме. Но мы были людьми своего времени, и наша критичность не шла дальше разговоров. Диссидентами нас точно не назовешь. Нас удивляла позиция Сахарова. Нам явно что-то не договаривали, но просили критиковать. Было не понятно, что именно критиковать. Вряд ли кто-то из нас этим занимался.

В те же годы я впервые услышал о Султан-Галиеве. Как раз вышла книга с критикой теории исламского социализма Султан-Галиева. Я ее прочел, но не увидел прямых ссылок на его работы. В библиотеке, даже в спецхране, я ничего не нашел из его трудов. Он вроде бы существовал, но не оставил никаких следов. О нем пишут и даже цитируют, но нет источников, по которым можно перепроверить цитаты и ознакомиться с контекстом. Спросил у отца, за что, собственно, его расстреляли. Отец в своей обычной манере кратко и сухо ответил: «Он был умнее Сталина!». Меня это и вовсе озадачило. Все попытки хоть что-нибудь прочесть сводились к книгам с его критикой, в которых были безадресные цитаты.

Постепенно непонимание причин запретов на чтение тех или иных книг стало симптоматичным. Критичность к власти возрастала, но одновременно я видел явные успехи советской власти.

Жизнь понемногу налаживалась, хотя появилась большая разница в уровне жизни в Москве, Ташкенте, Алма-Ате, где традиционно много жило татар, и они обменивались информацией с татарстанскими родственниками. Из Казани переполненный поезд «Татарстан» возил людей в столицу страны за колбасой. В Казани ходил анекдот: «Угадайте, что это такое - зеленый, длинный, извивается, пахнет колбасой?». Ответ: «Поезд Татарстан». Шутка шутками, но недовольство нарастало.

Строительство КАМАЗа обернулось дополнительными проблемами для республики. Все силы были брошены туда, в Казани перестали что- либо строить. Обветшавший центр города разваливался на глазах. Правда, благодаря этому, много старинных домов сохранилось, но это компенсировали с лихвой в 1980-90-е гг., когда начали сносить целые кварталы под лозунгом борьбы с ветхим жильем. В руководстве республики сохранялось непонимание значимости старины. Моя мама, глядя на обвалившиеся дома Центра города, называла их рухлядью, а современные девятиэтажки на ул. Татарстан, облепленные кафелем, как в туалете, ей очень нравились. «Менэ бу матур», - говорила она о советской архитектурной бездарности.

Лектор-международник

Будучи обществоведом, я по решению Обкома партии читал лекции перед населением. Обычно компания начиналась после очередного съезда или Пленума партии. Нас вызывали в Обком и раздавали ориентировки с адресами. Как-то в одну из таких компаний инструктор партии меня обрадовал, мол, мне достался удобный район - легко добираться. Я подумал, что это где-то совсем близко. В то время я кроме Заказанья, плохо представлял, где и что находится. Сел в пригородный поезд и стал ждать станцию Агрыз. Была осень, шли дожди и меня предупредили, чтобы я надел боты. У меня были полуботы, которые могли сойти за ботинки. Все же перед населением надо выглядеть прилично. Очередной съезд партии никак не укладывался у меня в голове, и меня вся эта история сильно раздражала. Я ехал, глядя в окно, и проклинал день, когда решил стать обществоведом. Вот мы приблизились к Арску, после чего, по моим представлениям, уже скоро должна была начаться соседняя территория. Мы проехали Кукморы и оказались в Кировской области. Я заволновался и спросил у проводника, когда же Агрыз?

-    Сидите спокойно, я объявлю, а если уснете - разбужу.

Я же помнил разговор в Обкоме с инструктором, который сказал, что мне достался удобный район. Он имел в виду, что удобно доехать, а не территориальную близость. По расписанию я увидел, что приеду не скоро. Что мне оставалось делать? Вновь и вновь изучать материалы съезда, которые никак не укладывались в голове. Они были пресными, занудными, как осенний дождь. С такими невеселыми предчувствиями я посреди ночи прибыл на станцию, где меня встречал инструктор райкома. Он посмотрел на мою обувь и покачал головой, попросил заправить брюки в боты и подогнал машину поближе к перрону. Вокруг оказалась такая осенняя грязь, что я даже в воображении не мог ее представить. Я с перрона запрыгнул в ГАЗик, и мы двинулись к зданию райкома партии. По дороге я осторожно спросил, что за публика, какие вопросы задают, чем интересуются. Оказалось, всех интересует международная политика. Я предложил, а что если я вместо материалов съезда, расскажу о международных делах. Инструктор несказанно обрадовался.

-    О последнем съезде мы сами расскажем, а вот по международнику мы истосковались.

В те времена у лектора-международника был особый ореол. Наиболее популярный комментатор Фарид Сейфуль-Мулюков был героем телеэкрана. Он вел передачи с горячих точек, его авторитет зашкаливал. Вольно или невольно этот ореол передавался любому лектору-международнику. Можно было купаться в лучах этой славы. Меня ждал конкретный деревенский клуб.

Машина подкатила прямо к дверям, иначе я бы в своих ботах просто утонул. С моим появлением в райкоме прошел слух, что, мол, приехал международник. И тут посыпались звонки, и выстроилась очередь организаций, куда мне надо было непременно ехать. Подъезжали машины и увозили меня на встречи с очередным коллективом. Я пережил приятный шок. Захожу в актовый зал, а там белым-бело от халатов, в которых сидят работники поликлиник. Инструктор объявляет:

-    К нам, наконец-то, приехал лектор-международник из Казанского университета. Поприветствуем, товарищи!

Шквал оваций.

В то время в обкоме получали материалы, которых не было в открытой печати, я ими активно пользовался. Все это производило неизменно сильное впечатление. Гласность еще не была даже в проектах. Международник был нарасхват. Ругали Америку, хвалили социалистический лагерь. Осторожно критиковали временные недостатки в СССР. На фоне успехов в космосе и революций в третьих странах недостатки терялись, а буржуазное благополучие, по нашим представлениям, было только для богатых. Остальные были угнетенными и ждали случая начать социалистическую революцию, что, кстати, временами подтверждалось, конечно, не без помощи СССР.
 

Фото на анонсе: © Салават Камалетдинов / «Татар-информ»