«Когда вилайет Дашта подчинился Берке-хану, то большую часть неверных он обратил в ислам»

[Глава четвертая]
НАЧАЛО ПОВЕСТВОВАНИЯ О БЕРКЕ-ХАНЕ

Упомянутый [Берке-хан] - да будет над ним милость [Аллаха] - знаменит [тем, что] с рождения матерью был мусульманином. Когда он появился на свет, он не сосал молока [ни] своей матери, // [ни] молока других женщин-немусульманок. По этой причине показал [его Иочи] своим колдунам и ведунам. Когда те сказали: «Он - мусульманин. Мусульмане не сосут молока женщин-немусуль- манок», - то разыскали и доставили женщину-мусульманку. Ее молоко он начал сосать.

Когда через несколько лет после этого события его отец Иочи-хан умер, он пришел в город Сыгнак38, не будучи в состоянии находиться среди неверных. Когда [же] он пришел в этот вилайет, то, прослышав о достохвальных качествах Шайх ал-‘алам Шайх Сайф ад-Дина Бахарзи, который был [одним] из халифа хазрата полюса полюсов Шайх Наджм ад-Дина Кубра40, со страстным желанием и любовью прибыл к нему на служение и в течение нескольких лет ревностно стремился овладеть крайней степенью [духовного] совершенства святых. Он все еще находился на служении у шейха в то время, когда умер Саин-хан [и] беки его в согласии послали гонца к Хулагу-хану.

Однажды хазрат шейх сказал Берке-хану: «О, сын [мой]! Такое последовало повеление от Госпо¬да Всевышнего: «Отправляйся и правь в юрте отцов [своих]!» [Тот сказал]: «Обрету на службе у вас. Еще отправлюсь и обреку себя на правление этим [тленным] миром и его тяготы». Когда [же] шейх сказал: «Нет спасения от суда Господа Всевышнего, коль попадешь ты в передрягу, коль примешь муки ее», - то упомянутый хан так же оказался в безвыходном положении и согласился. Несколько дней он готовился [и затем] отправился. Хазрат шейх проводил [его] из Бухары до Кара-Куля41. Хан пешком шел при поводе [коня] шейха. Из Кара-Куля шейх, благословив [Берке-хана], вернулся, [а] хан // отправился в вилайет Дашта.

Когда вилайет Дашта подчинился Берке-хану, то большую часть неверных он обратил в ислам. Некоторые говорят, что правил он тринадцать лет, а другие - шестнадцать лет. Затем он соединился с милостью бога. Потомства от хазрат хана не осталось. Выше было упомянуто, [что] у Саин-хана было два сына: один был Сары-Такы, другой - Туган. Сары-Такы // умер раньше своего отца в возрасте восьми лет. От Тугана [же] остались два сына: одного звали Туда-Манги, а другого-Мунк- Тимур. [Когда умер Берке-хан], этот Мунк-Тимур был маленьким. А Туда-Манги, хотя [и] достиг он совершеннолетия, был, однако, слабоумным, очень поврежденным рассудком человеком. Не найдя никого кроме него из потомства Саин-хана, беки, объединившись, сделали ханом упомянуто¬го [Туда-Манги]. Много о нем странных и удивительных преданий и необыкновенных рассказов. Но [лишь] один [или] два рассказа вспомянуты в этом кратком сочинении.

Рассказывают. Прибыли однажды послы от верховного (?) хана. Этому хану [Туда-Манги] беки его все вместе сказали: «Пришел этот посол, приехавший издалека. Не вздумай пороть при нем ерунды. Спроси, здоров ли хан; спроси также, благоденствует ли эль. Больше не спрашивай ничего». Еще сказали: «Вы не вольны поступать по собственному усмотрению. К ногам вам мы привяжем веревку и кто-нибудь заберется под трон и пусть сидит [там] и держит эту веревку. [И] всякий раз как вы, забыв про наши наставления, начнете пороть ерунду, пусть дергает он ту веревку. [И] тогда вы переставайте говорить». Сказали они [так], и он согласился. Говорят, [что] хорошим в нем было то, [что], несмотря на свое помешательство, он соглашался со всем, что беки, объединившись, наказывали ему, и из повиновения им не выходил. Потому правил он в вилайете Дашта восемнадцать лет.

Эдигу-бий - да помилует его Аллах – говаривал: «Если решите вы накликать беду на вашего врага, творите такого рода молитву: «О Боже единый! Лиши разума врага моего. А еще, сделай [так, чтобы] не внимал он и словам разумеющих!». [Такую] молитву творите». // Говаривал он [также]: «Если кто- то сам не разумеет, [но] внемлет словам разумеющих, то он уже и разумеет. Нет в том разницы!»

Одним словом, наутро дали послу аудиенцию. [Туда-Манги-хан] спросил, здоров ли хан. Спросил, благоденствует ли народ. Потом спросил: «Много ли мышей в вашем эле?». [Посол] сказал: «Много». Потом еще спросил: «Много ли дождей бывает в вашем эле?». [Посол] сказал: «Да, много выпадает».

Тот, державший [в руках] веревку, человек увидел, что [хан] начал заговариваться. Он дернул веревку. [Тогда] хан сказал послу: «Спросил бы тебя еще о чем-нибудь, да меня дергают за ноги». Беки тут же забрали посла, удалились с [аудиенции] и проводили [его], преподнеся коня [и] шубу.

Вернувшись, тот посол явился на служение к своему государю. Когда хан тот спросил: «При каких обстоятельствах видел ты нашего брата-хана и что за человек он?», –посол сказал: «Был на аудиенции лишь один раз. Как следует не разобрал. На той аудиенции спросил он о вашем здоровье и спросил о благоден¬ствии народа. Еще спросил: «Много ли мышей в вашем эле?» Я сказал: «Да, много». Еще спросил: «Много ли дождей выпадает в вашем эле?» Я сказал: «Да, [много] выпадает». Еще сказал: «Спросил бы тебя еще о чем-нибудь, да дергают меня за ноги». Потом беки сразу же поднялись и удалились [с аудиенции]. Удалился и я. Вот так я видел хана». Хан этот и беки его поразмыслили над этим рассказом и сказали: «[Это] хорошо, что он спросил, много ли дождей выпадает, потому что всем народам от дождей бывает благо. И не плохо также то, что он спросил про мышей: от них всем бывает вред». Но сколько ни размышляли они, [так и] не смогли уразуметь его слов: «Дергают веревку». [Так] рассказывают. <. .>

Некоторые рассказывают, [что] был он ханом восемнадцать лет, [а] некоторые – [что] ханствовал он восемь лет. Затем, когда возмужал младший брат его Мунк-Тимур, сам он и поступил по спра¬ведливости, сказал он: «Сколько времени уже, из-за отсутствия [достойного] человека, признавали вы меня ханом. И вы мучились, мучился и я. Теперь [вот] младший брат мой, слава [Аллаху], вырос. Я доволен вами. Сделайте ханом моего брата», – и сам отказался от ханствования. И беки его обрадовались этим словам [и] подняли ханом младшего брата его Мунк-Тимура.

[Глава пятая]
НАЧАЛО ПОВЕСТВОВАНИЯ О МУНК-ТИМУР-ХАНЕ

[Мунк-Тимур-хан] был государь очень справедливый, могущественный и мудрый. Во время Мунк-Тимура народ жил в большом благоденствии. За чрезвычайную доброту его дали [ему] имя Колук-хан. Так [вот и] знаменит [он под именем] Мунк-Тимур-Колук-хан. Рассказывают, [что] ханствовал он тринадцать лет, [а] затем скончался. От него остались два сына. Одному из них именем [было] Токтага, другому – Тогрул. После смерти их отца ханом стал Токтага.

[Глава шестая]
НАЧАЛО ПОВЕСТВОВАНИЯ О ТОКТАГА-ХАНЕ

Этот Токтага-хан был очень великий государь. Среди огланов Саин-хана мало было [таких] госу¬дарей, которые могли бы сравниться с ним. Рассказывают, [что] у него был такой пышный стол, [что] ежедневно для него, помимо коней, коров, овец и других животных, готовили девяносто кабанов. Был у него сын по имени Эль-Басар. Он [Токтага-хан] истребил своих родственников и свое потом¬ство, всех их, опасаясь, что после его смерти они затеют с ним [Эль-Басаром] свару за ханствование. Убил даже младшего брата своего Тогрула. Некоторые, однако, говорят, [что] Тогрул умер сам от болезни. Была у Тогрула жена по имени Келин-Байалин. Красивая была. Когда умер Тогрул, у нее был сын. Увидела она, что из-за сына избивает Токтага-хан своих родственников. С несколькими человеками отправила [ребенка] в бега, отослала в Черкесские горы. Знаменитый Узбек-хан - да будет над ним милость [Аллаха] – [и] есть тот оглан. Немного спустя взял [Токтага-]хан Келин- Байалин в жены. Очень любил он ее. Прошло несколько лет после этих событий. Рассказывают, [что] хану было девяносто лет: в десять лет стал он ханом, восемьдесят лет ханствовал. Некоторые расска¬зывают, [что] ханом стал он в двадцать лет, ханствовал семьдесят лет. Когда жизнь его подошла к концу, то, короче говоря, умер раньше него самого сын его, которого оберегал он, чтобы стал он ханом после него. Очень скорбел он, что был [вот] у них сын, а он, опасаясь, что затеют после него свару с ним за ханствование, полностью истребил свой уруг, [а] также [и из-за того, что когда] и сам он от старости достиг предела жизни своей, [то] и сын этот умер раньше него самого, [и] что за страдание и мука от того. В конце концов от скорби этой заболел он, и болезнь его затянулась.

Однажды лежал он в постели, ворочался с боку на бок и стонал. Келин-Байалин поняла, почему он стонет [и] сказала: «Болели вы постоянно. [Но] почему [же именно] сейчас вы стонете?» Когда хан сказал: «Как же мне не стонать?! Истребил я полностью свой уруг, опасаясь, что затеют свару с моим единственным сыном Эль-Басаром за ханствование. И с сыном моим приключилось то же самое, и меня самого настигает смерть. Уйдет [теперь] юрт мой к чужаку. От того мои страдания», Келин-Байалин сказала: «Сделала я кое-что вопреки вашему указу. Если простишь ты мой просту¬пок, я расскажу». Хан тут же поднялся, сел и спросил: «Что же ты сделала?» И от радости почувство¬вал себя [Токтага-] хан так, будто и не болел [он вовсе], когда ответила [ему Келин-Байалин]: «В то время, когда умер ваш младший брат, был от него сын. Опасаясь, что вы убьете, отправила я [его] в бега, отослала в Черкесский вилайет. Теперь ежегодно приходят вести о его благополучии. [Испол¬нилось] ему в этому году четырнадцать лет. Он приехал бы, наверно, если бы приказали вы и послали [за ним] людей». За радостную весть подарил [Токтага-хан] Келин-Байалин туман в две тысячи [человек]. Наутро созвал он беков, дал Кыйат Исатаю и Сиджут Алатаю сорок тысяч человек и отправил [их] за Узбек-ханом – да будет над ним милость [Аллаха].

[Однако] до того, как они вернулись, Токтага-хан скончался. Был [некто] по имени Баджир Ток- Буга из омака уйгур.[А уйгур] был эль с многочисленными [и] сильными родами [и] племенами, и был он также аталыком хана. Шайтан попутал [его] – ведь был он черный человек – провозгласил себя он ханом. И взял также в жены Келин-Байалин и других жен хана. Некоторые [же так] рассказы¬вают. Баджир был уйгур, [а] Ток-Буга-нутин. Похоже, [что] это утверждение ошибочно, так как трудно, чтобы в одном месте из двух [разных] родов два [человека] одновременно были ханами. Вернее, что имя его было Баджир, а прозвище – Ток-Буга.

Словом, этот Баджир Ток-Буга провозгласил себя ханом, женился на женах [Токтага-] хана и подчинил себе весь народ.

В это время те уехавшие беки вместе с хазрат Узбек-ханом пришли к берегу [реки ‘Идил?]. Получи¬ли известие, что [Токтага] хан умер и [что] Баджир Ток-Буга провозгласил себя ханом и подчинил себе весь народ. Очень они растерялись и встревожились от этого известия и устроили совет относительно того, что можно бы им было предпринять. Когда Кыйат Исатай сказал: «И прежде он был человеком с многочисленными [и] сильными родами [и] племенами, теперь же его признал весь народ. Не выйдет у нас дело, если мы сейчас, отсюда уже, обнаружим враждебность. Давайте попробуем с помощью какой-нибудь уловки добраться до него, а там что придет нам на ум, [то и] сделаем», – все согласились с этими словами и отправили [к Баджир Ток-Буге] гонца. [Так они] говорили: «Наш господин хан посылал [нас] по своему делу. [Сейчас] мы везем сюда того человека. Этот человек также потомок многих поколений ваших повелителей. Не нужно было вам так поступать. Теперь [же] вы сами в соответствии с вашим достоинством провозгласили себя ханом. Вам покорился и подчинился весь народ. И мы точно так [же] покорились [и] подчинились вам. Мы [и] не помышляем о непокорно¬сти. Да если и помыслили бы, то откуда у нас силы?! Этот [человек] – мальчишка. Привезем [его] и передадим вам. Как вам заблагорассудится, так, вероятно, вы и поступите». Отправили [гонца], нака¬зав [ему передать Баджир Ток-Буге]: «Нет у нас потому желания разлучаться с нашим домом и элем».

Когда гонец их прибыл, [Баджир Ток-Буга] чрезвычайно обрадовался, встретил [его] и обласкал. И он тут же отослал его [назад] вместе со [своими] людьми. Отослал [он его], сказав: «Я поступил так потому, что опасался, как бы кто-то другой до их прибытия не поднял головы и не пожелал ханства.

Допустимо ли, чтобы возжелал я стать ханом, когда есть сын моего повелителя? Пусть государь приезжают. Что ханство это, что народ – все их!». Как только слова эти достигли их, так тут же они пустились в путь. [Но] до их приезда Баджир Ток-Буга и беки его устроили совет и договорились: «Когда войдут они в двери вдовьей ставки, изольют они горе [свое в воплях]. Мы нападем после того, как они изольют горе, [вознеся вопль] «чав-чав» [лишь] дважды».

Одним словом, такой уж обычай у калмаков. Когда умирает у них государь или [какой-то] вели¬кий [человек], то приезжают они толпа за толпой, каждый род их отдельно, и изъявляют скорбь, вознося вопль «чав-чав» трижды. И поныне существует еще тот обычай среди них в Улуг-Таге.

В один из дней Узбек-хан и беки его ехали, когда не наступил еще рассвет. Навстречу им попался какой-то человек, [который] проехал мимо [с] устрашающим криком: «Скажи «чав» и скажи «ча». Произнес один раз и проехал. [Те] не придали значения [его словам]. Когда он вновь произнес [свои слова] вторично, Кыйат Исатай спросил: «Что за слова ты говоришь?» Тот человек ответил: «Мое имя – Сангусун. Поймешь ты остальное».

Кыйат Исатай сказал про себя: «[У него] есть что-то сказать», – поехал следом за этим человеком и сказал: «Расскажи мне. Что это за секрет?». Тот сказал: «Баджир Ток-Буга и беки его сговорились, посоветовавшись, напасть и перебить вас после того как вы приедете, войдете в двери ставки и изъявите скорбь, дважды возопя «чав-чав». Если вы не ринетесь и не нападете на них, возглася [лишь] один раз «чав», то конец вам - сгинули все вы. Суть этой тайны моей такова, [как] сказал я тебе». Когда передал Исатай весть эту бекам своим, решили они, что следует им начать действовать, возгласив «чав» [лишь один раз].

Наутро двинулись они и прибыли к месту, где находилась ставка. Баджир Ток-Буга сидел на троне в ставке, [а] беки его и нукеры стояли на страже перед дверью. Подъехали они, спешились перед дверью и, возопя единожды «чав-чав», вскричали «ча» и ринулись на Баджир Ток-Бугу. Не успел он подняться [с трона], как подскочил [к нему] Исатай и рубанул его по шее, [да так, что] голова его отлетела на целый шаг. Алатай насадил [ее] на кинжал, поднял высоко [над собой] и когда закричал: «Вот [она] голова вашего повелителя! Не двигайтесь со своих мест!», – все оторопели [и так и] застыли [на своих местах]. Потом носили эту голову по куреням и возглашали: «Воцарение черных людей с этой поры да прекратится!».

Когда убили Баджир Ток-Бугу, подняли ханом хазрат Узбек-хана, и воссел он на троне. <. .>

[Глава девятая]
НАЧАЛО ПОВЕСТВОВАНИЯ О БЕРДИБЕК-ХАНЕ

Стал ханом на троне отца своего сын его [Джанибек-хана] Бердибек. Очень глупым и безрассуд¬ным человеком был этот Бердибек. Убивал он своих родственников и огланов своих в страхе, что оспорят они ханство у него.

Говорят, был человек с многочисленными и сильными родичами по имени Канглы Тулубай. Был он аталыком хана. Не преступал [хан] слов его, что бы ни говорил тот. Был у него сын по имени Сумай. Богатырь-стрелок он был. Разбойничал тот Сумай во время Джанибек-хана. Убил его по той причине хан - да пребудет над ним милость [Аллаха]. Тулубай в злобе за этого своего сына подавал [Бердибек-хану] такой совет, внушал: «Ты сейчас – молодой человек. Сыновья, народившиеся у тебя в эту пору, будут расти [с тобой] наравне. Ты будешь стареть ото дня ко дню, они [же] – мужать.

Оспорят они и отберут у тебя ханство завтра, когда состаришься ты. [Так] убивай [же] их сейчас. Как начнешь стареть, тогда и оставишь [их в покое]». И тот злосчастный слушался его и убивал [своих сыновей]. Называют его по этой причине Керкин-Кбган-хан.
В его время было много смут. Кыйат Мамай забрал правое крыло и ушел с племенами в Крым, [а] левое крыло увел на берег реки Сыр Тенгиз-Буга, сын Кыйата Джир-Кутлы. [Бердибек-] хан со своими внутренними [людьми] находился в Сарае. Три года был он государем в городе Сарай, затем скончался.

Тай-Туглы-бегим, которая была знаменита, жена Узбек-хана [и] мать Джанибек-хана – была жива в то время, [когда] не осталось никого из потомства Саин-хана. Сказала [тогда] упомянутая бегим: «Теперь ханство и юрт достанутся потомству Шайбан-хана».
Был в то время сын Мацгутая из потомства Шайбан-хана, [которого] звали Хызр-оглан. Юрт Мацгутая, назначенный [ему] Саин-ханом, находился в [местности] под названием Ак-Куль. Мы упоминали уже выше, почему [Мацгутай] отделился от прочих огланов [Иочи] и находился в своем юрте. Одним словом, упомянутая бегим призвала Хызр-оглана и сделала [его] ханом на троне Саин- хана в вилайете Сарая. [Но] пусть рассказ этот [пока] прервется на этом месте. <...>

Материал подготовила: Алсу Арсланова
Источник: История татар с древнейших времён в семи томах. Том III.
Улус Джучи (Золотая Орда). XIII – середина XV в.