«Эти татары – культурнее других, так как они и возделывают поля, и живут в домах, и занимаются разнообразной торговлей»

Какие есть татары?

Татары разделяются на орды (hordae) (называют свою страну или царство ордой), первое место среди которых и славой и многочисленностью заняла Заволжская (Sawolhensis, Sawolskhi) орда, так как говорят, что все остальные орды получили начало от нее. [«Орда» же на их языке значит «собрание» или «множество». Впрочем, всякая орда имеет свое название, а именно: Заволжская, Перекопская (Praecopensium), Ногайская (Nahaisensium) и многие другие, которые] все исповедуют магометанскую веру; однако, если их называют турками (Turcae), они бывают недовольны, почитая это за бесчестье. Название же «бесермены» (Besermeni) их радует, а этим именем любят себя называть и турки.

Поскольку татары населяют разные и далеко и широко раскинувшиеся земли, то они не совсем походят (друг на друга) своими обычаями и образом жизни. (Ближайшие (к нам) перекопские –) Это люди среднего роста, с широким мясистым (будто опухшим) лицом, с косящими (маленькими) впалыми глазами; волосы они отпускают только на бороде (в виде усов (der ober Khnebepart)), а остальное (даже и на голове) бреют. Только более именитые (insigniores, Obristen) носят за (над) ушами (длинные) косы (crines contorti, eingedraet), и [притом очень] черные; телом они сильны, духом смелы, падки на любострастие, причем извращенное, с удовольствием едят (мясо) лошадей и других животных, не разбирая рода их смерти (едят павших лошадей и скот), за исключением свиней [от которых воздерживаются по закону].

Относительно голода и (недостатка) сна (говорят) они до такой степени выносливы, что иногда выдерживают это (лишение) целых четыре дня, предаваясь тем не менее необходимым трудам. И наоборот, добыв что-нибудь съедобное, они пресыщаются сверх меры [и этим обжорством как бы вознаграждают себя за прежнюю голодовку, так что не оставляют ничего. Обремененные, таким образом, пищей и усталые они] спят по три-четыре дня подряд. В то время как они спят таким глубоким сном, литовцы и русские, в земли которых они (татары) совершают внезапные набеги, угоняя оттуда добычу, пускаются за ними в погоню и, откинув всякий страх, повсюду поражают их, забывших об осторожности и (как бы) мертвых (sepulti) от еды и сна, без караулов и в беспорядке (Поэтому, когда, совершив набег на Литву или Руссию, они бывают усталы и обременены добычей, их преследуют, и преследователи, зная приблизительно, какое место удобно для их (татар) стоянки, не разводят в эту ночь в своем лагере огней, чтобы татары полагали себя в безопасности. Те разбивают лагерь, режут скот и наедаются, отпускают лошадей пастись и засыпают.

Татарские нравы

В таком положении они весьма часто подвергаются нападению и бывают разбиты.). Если во время разъездов их мучит голод и жажда, они обычно подрезают жилы у тех лошадей, на которых едут, и, выпив крови, утоляют голод; кроме того, они думают, что это полезно и для животных (У них нет путей для перегонов скота (Tribnerweg) и дорог.). Так как почти все они кочуют, не имея определенных жилищ, то обычно движутся по звездам, главным образом [северному] полюсу, который [на своем языке] называют Selesni koll, т.е. железный кол (ferreus clavus, eisner Nagl).

Особенное наслаждение доставляет им кобылье молоко, ибо они верят, что люди делаются от него храбрее и тучнее. Питаются они также очень многими травами [в особенности растущими близ Танаиса]; соль употребляют весьма немногие. Всякий раз как [их цари] распределяют своим подданным (добычу или другое) продовольствие, они, как правило, дают на сорок человек одну корову или лошадь. [Когда их зарежут] внутренности получают только более знатные (praestantiores, die ansehenlichern) и делят их между собой. Затем они пожирают их, разогрев на огне настолько, чтобы можно было стряхнуть и обтереть приставший навоз (надевают рубец, сердце, легкие, печень и т. д. на небольшие вертела над огнем, (держа их) до тех пор, пока не смогут палочками слегка очистить (их) от навоза, и едят.).

Они с удовольствием облизывают и обсасывают не только пальцы [измазанные жиром], но и [нож или] палочку (ставшую жирной и мокрой), которой обтирали навоз. Лошадиные головы считаются, как у нас кабаньи, лакомством [и подаются только более знатным]. У них в изобилии имеются лошади, (хотя) с низкой холкой и малорослые, но крепкие (и выносливые), [одинаково] хорошо переносящие голод [и работу] и питающиеся (листьями) ветками и корой деревьев, а также корнями трав, которые они выкапывают и вырывают из земли копытами (даже из-под снега, если нет травы.). [Столь выносливыми лошадьми татары весьма умело управляют] московиты уверяют, будто эти лошади под татарами быстрее, чем под другими (– это известно им по опыту.). Эта [порода] лошадей называется бахмат (Pachmat) (у них, как правило, толстые хвосты). Седла и стремена у них деревянные, за исключением тех, которые они отняли или купили у соседей-христиан (в других местах.).

Типология боя

Чтобы седла не натирали спину лошадей, они подкладывают под них траву или листья деревьев. (На лошадях) они переплывают реки, и если убоятся силы наседающих врагов, то [в бегстве] бросают седла, одежду [и всякую другую поклажу и] оставив только оружие [мчатся во весь опор]. Их оружие – лук и стрелы; сабля у них редка. Сражение с врагом они начинают издали и очень храбро, хотя долго его не выдерживают, а (пуская стрелы, а затем) обращаются в притворное бегство. Когда враг начинает их преследовать, то [при первой возможности] татары пускают назад в них стрелы; затем, внезапно повернув лошадей, снова бросаются на расстроенные ряды врагов (причиняя этим большой урон; если преследование ведется беспорядочно, они скоро разворачиваются (снова).). Когда им приходится сражаться на открытой равнине, а враги находятся от них на расстоянии полета стрелы, то они вступают в бой не в строю, а изгибают войско и носятся по кругу, чтобы тем вернее и удобнее стрелять во врага. Среди таким образом (по кругу) наступающих и отступающих соблюдается удивительный порядок.

Правда, для этого у них есть опытные в сих делах вожатые (ductores), за которыми они следуют. Но если эти (вожатые) или падут от вражеских стрел, или вдруг от страха ошибутся в соблюдении строя, то всем войском овладевает такое замешательство, что они не в состоянии более вернуться к порядку и стрелять во врага. Такой способ боя из-за сходства называют «пляской» (chorea) (с большим войском, то они заводят «пляску» (Tantz), как называют ее московиты; командир или вожатый (Weiser oder Fuerer) приближается со своим отрядом к вражескому войску и, пустив стрелы, отъезжает; за ним – другой отряд, и таким образом один отряд за другим, пока первый снова не вернется вслед за последним. Если они сумеют устроить дело так, то преимущество на их стороне, но если командиры (Weisl), едущие впереди отрядов, погибнут или оробеют, то они быстро приходят в замешательство.).

Где живут кочевники?

Если же им приходится сражаться на узком пространстве, то такой способ боя уже неприменим, и поэтому они пускаются в бегство (и дело доходит до ближнего или рукопашного боя, они быстро бывают разбиты), так как не имеют ни щитов, ни копий, ни шлемов, чтобы противостоять врагу в правильной (statarius) битве (ни клинков (seitten Wehr)). В седле они имеют обыкновение сидеть, поджав ноги, чтобы иметь возможность (при стрельбе) легче поворачиваться в ту и другую сторону (и даже назад); если они случайно что-либо уронят [и им нужно будет поднять это с земли, то, не вынимая ног из стремян], они поднимают (вещь) без труда. [В этом они столь проворны, что] могут сделать то же самое на полном скаку. Если в них бросаешь копье, они уклоняются от удара, внезапно соскользнув на один бок и держась за лошадь только одной рукой и ногой. При набегах на соседние области (они делают вид, будто падают с лошади, но когда копье пролетит, они снова в седле, причем, одна нога все время у седла, а рукой они держатся за гриву коня) каждый ведет с собой, смотря по достатку (рядом с лошадью, на которой едет), двух или трех лошадей, чтобы, когда устанет одна, пересесть на другую и третью; усталых же лошадей они в это время ведут на поводу. Уздечки у них самые легкие (совсем плохие), а вместо шпор они пользуются плеткой.

Лошадей они употребляют только холощеных, потому что таковые, по их мнению, лучше переносят труды и голод. Одежда у них одна и та же как для мужчин, так и для женщин [да и вообще эти последние нисколько не отличаются от мужчин по своему платью], за исключением того, что покрывают голову полотняным покрывалом и носят полотняные же штаны (caligae – так!, Ноsen), вроде (тех, какие носят) моряки. Их царицы, являясь перед народом, обыкновенно закрывают лицо. Остальной народ, обитающий в рассеянии по степи (Простонародье (die gmain Leuet)), носит одежду, сшитую из овечьих (или иных) шкур, и меняет ее только тогда, когда от долгого употребления она станет совершенно потертой и рваной. Они [не остаются долго на одном и том же месте и] считают большим несчастьем длительное пребывание в одном месте. Поэтому иногда, рассердившись на детей [и призывая на них тяжкое несчастье], они обычно (якобы) говорят им: «Чтоб тебе как христианину все время сидеть на месте и наслаждаться собственным зловонием!» (жрать собственное дерьмо.). Поэтому, стравив пастбища в одном месте, они со стадами, женами и детьми, которых везут с собой на повозках, переселяются в другое. Впрочем, живущие в городках и городах следуют другому образу жизни (есть и другие, живущие в городах и деревнях; это старики либо купцы, которые не ездят вместе с воинами.).

Что татары делают перед набегом?

Если они начинают какую-нибудь тяжелую войну (какой-нибудь набег), то (более знатные) помещают жен, детей [и стариков] в более безопасные места. Правосудия у них нет никакого, ибо если кому понадобится какая-либо вещь, то он может безнаказанно украсть ее у другого. Если же кто-нибудь станет жаловаться пред судьей (начальником) на насилие и нанесенную (ему) обиду, то виновный не отпирается, а говорит, что не мог обойтись без этой вещи. Тогда судья обычно произносит такой приговор: «Если и ты в свою очередь будешь нуждаться в какой-либо вещи, то кради у других». Некоторые уверяют, будто татары не воруют.

Воруют они или нет, об этом пусть судят другие, но, во всяком случае, это люди весьма хищные и, конечно, очень бедные, так как всегда зарятся на чужое, угоняют чужой скот (а ближайшие (к нам) татары), грабят и уводят (в плен) людей, которых или продают туркам [и любому другому], или возвращают за выкуп, оставляя у себя только девушек. Они редко осаждают крепости и города [а сжигают селения и деревни] и бывают так довольны причиненным ими разорением, будто, по их мнению, чем больше они опустошат земель, тем обширнее делается их царство. [И хотя они совершенно не выносят спокойной жизни, однако] не убивают друг друга, разве что их цари поссорятся между собой. Если [во время ссоры] кого-нибудь убьют и виновники преступления будут пойманы, то их отпускают, отняв у них только лошадей, оружие и одежду, [и человекоубийца, получив плохую лошадь и лук] отпускается судьей со следующими словами: «Ступай и займись своим делом».

Золота и серебра они, кроме купцов, почти не употребляют, а практикуют только обмен вещами. Поэтому если [их соседи] выручат сколько-нибудь денег [от продажи], то платье и другое необходимое для жизни покупают на них в Московии (или еще где-либо). Границ между собой – я говорю о степных татарах – у них нет никаких. Однажды московиты взяли в плен одного жирного татарина, и на вопрос московита: «Откуда у тебя, собака, столько жиру, если тебе есть нечего?» – татарин ответил: «Почему мне нечего есть, если я владею такой огромной землей от востока до запада? Неужели я не смогу достаточно накормиться от нее? Я думаю, что не хватать еды должно как раз у тебя, владеющего такой ничтожной частью света, да и за ту ты ежедневно воюешь». (Орда или) Царство (-, Reich) Казанское, город и крепость того же имени расположены на Волге, на дальнем (северном) берегу реки, почти в семидесяти немецких милях ниже Нижнего Новгорода; с востока и юга по Волге (вниз по Волге) это царство ограничено пустынными степями; с северо-востока с ними граничат татары, зовущиеся шейбанскими (Schibanski) и кайсацкими (Kosatzki). Царь этой земли может выставить войско в тридцать тысяч человек, преимущественно пехотинцев, среди которых черемисы и чуваши (Czubashi, Zuwaschi) – весьма искусные стрелки.

Кто такие Чуваши?

Чуваши отличаются также и знанием судоходства. Город Казань отстоит от государевой крепости Вятки на шестьдесят немецких миль. Слово «казань» по-татарски значит «кипящий [медный] котел». Эти татары – культурнее других, так как они и возделывают поля, и живут в домах, и занимаются разнообразной торговлей (и редко воюют.). [Государь Московии] Василий довел их до того, что они подчинились ему и стали принимать царей по его усмотрению; сделать это было тем легче, что сообщение по рекам, впадающим из Московии в Волгу, удобно и они не могут обойтись без (оба государя получают большой доход от) взаимной торговли. В свое время в Казани правил царь Халилек (Chelealeck)5. Но он умер бездетным, ным, а на вдове его Hyp-Султан (Nursultan)6 женился некий Абраэмин (Аbrahemin) [завладев тем самым и царством]. От Hyp-Султан у Абраэмина было двое сыновей: Мухаммед-Амин и Абдул-Латиф (Abdelatiw)2, а от первой жены [по имени Батмасса-Султан (Batmassa soltan)] – сын Ильгам (Alegam)4. Будучи старшим, он наследовал царство по смерти отца.

Но так как он не во всем был послушен приказам московита, то (Он во всем был послушен московиту.) советники последнего, приставленные к царю, чтобы следить за его намерениями (которые постоянно там пребывают), однажды (ночью) на пиру напоили его и, усадив в сани с тем, чтобы-де отвезти его домой, той же ночью отправили его в Москву. Задержав его на некоторое время (под стражей), государь отослал его потом в Вологду, где Ильгам и провел остаток жизни. Мать (Мачеха) же его и братья Абдул-Латиф и Мухаммед-Амин были удалены на Белоозеро. Один из братьев Ильгама [Худайкул (Codaiculu)] крестился, приняв имя Петра; за него [нынешний государь] Василий выдал [затем] свою сестру.
Другой брат Ильгама, Мениктаир (Meniktair), до конца жизни сохранял свою веру; у него было множество детей, но все они [вместе с матерью] крестились после смерти отца и скончались (христианами (немецкий текст в данном месте – den Tauff angenumen und darin gestorben – двусмыслен и наряду с указанным допускает и такое понимание: скончались во время крещения)), за исключением одного Феодора (Theodor), который в нашу бытность в Москве был еще жив (Только Дитрих, которого на своем языке они называют Феодором, не крестился; я его еще застал там.). На место увезенного в Москву Ильгама был поставлен Абдул-Латиф, которого государь сместил с престола по той же причине, что и Ильгама, заменив его Мухаммед-Амином, отпущенным с Белоозера (Мухаммед-Амин). Он правил царством до 1518 года. Hyp-Султан, бывшая, как уже сказано, супруга царей Халилека и Абраэмина, после смерти Ильгама вышла замуж за перекопского (Praecopiensis, zu Precop) царя Менгли-Гирея (Mendligerus, Mendligerei). У нее не было детей от Менгли-Гирея и, тоскуя по своим сыновьям от первого брака, она приехала в Москву к Абдул-Латифу. Отсюда она в 1504 году отправилась к другому сыну – Мухаммед-Амину, царствовавшему в Казани. Казанцы отложились от московита.

Подготовка казанцев

Следствием этого были многие войны, ведшиеся с обеих сторон государями, в них участвовавшими, долго и с переменным успехом. Так как война эта продолжается и до сих пор, то уместно рассказать о ней поподробнее (а потом к другому сыну Мухаммед-Амину. Казанцы и до той поры не соблюдали верности московиту, а в 1504 году отложились. Это породило множество великих войн, в которых участвовало много (государей), как я скажу о том ниже.). Узнав об отпадении казанцев, московский государь Василий [возмутившись и горя жаждой мести] двинул против них (по рекам) огромное войско с (большими) пушками.

Казанцы, которым предстояло биться с московитами за свою жизнь и свободу, проведав об устрашающих приготовлениях великого князя, решили перехитрить врага, поскольку знали, что не смогут состязаться с ним в правильной битве. Они разбили лагерь (со множеством шатров и палаток.) на виду у врага, тогда как лучшая часть войска была скрыта в месте, удобном для засады. Затем, будто пораженные страхом, они вдруг бросились вон из лагеря и пустились в бегство. Московиты, которые находились не столь далеко, увидели бегство татар и, позабыв о строе, стремительно ринулись на лагерь неприятеля. Пока они, полагая себя в безопасности, были заняты грабежом лагеря (Зная приблизительно, когда враг собирался на них напасть, они в урочное время тайком покинули лагерь и укрылись в засаде. Не видя никого в лагере, московиты решили, что татары в страхе бежали, и в беспорядке и без всякой опаски напали на лагерь, принявшись грабить шатры.

Тем временем), татары вместе с лучниками-черемисами выступили из засады и устроили такое побоище, что московиты вынуждены были бежать, бросив орудия (tormenta) и пушки. Вместе с прочими бежали, оставив орудия, и два пушкаря. Когда они вернулись в Москву, государь принял их милостиво. Одного из них, Варфоломея, по происхождению итальянца, принявшего, однако, позже русскую веру [и уже тогда бывшего в большой силе и чести у государя], он щедро наградил (С ним мне довелось беседовать)1. Третий пушкарь (bombardarius) после этого поражения вернулся с порученным ему орудием в надежде заслужить у государя великую и вечную милость за свое рвение по сбережению орудия. Но государь встретил его упреками: «Подвергнув себя и меня такой опасности, ты, вероятно, собирался [или бежать или] сдаться врагам вместе с пушкой; к чему это нелепое старание сохранить орудие? Не орудия важны для меня, а люди, которые умеют лить их и обращаться с ними» (итак, он не получил ни милости, ни похвалы (Ergoetzligkhait).).

Требование Менгли-Гирея

После смерти царя Мухаммед-Амина [при котором отложились казанцы] на вдове его женился Ших-Али (Scheale) и с помощью государя московского [и брата жены] завладел царством, но правил всего четыре года. Глубокая ненависть, которую испытывали к нему подданные, усугублялась его безобразным хилым телосложением: у него было огромное брюхо, редкая бородка и женоподобное лицо (на уши свисали две длинные черные пряди) – свидетельство того, что он совершенно не способен воевать. Кроме того, не заботясь о расположении к себе подданных, он был более, чем нужно, предан московскому государю и доверял иноземцам больше, чем своим. Это заставило казанцев вручить царство одному из царей Тавриды (на Перекопе) – Сагиб-Гирею (Sapgirei), сыну

Менгли-Гирея. При его приближении Ших-Али велели оставить престол, и он, видя, что его силы недостаточны, а подданные ему враждебны, счел за лучшее покориться судьбе и (Ших-Али) с женами, наложницами [и всем добром] вернулся в Москву [откуда и прибыл]. Это произошло в 1521 году. После бегства Ших-Али царь Тавриды (на Перекопе) Мухаммед-Гирей с большим войском привел в Казань брата Сагиб-Гирея. [Заручившись расположением казанцев к брату] он на обратном пути в Тавриду перешел Танаис и устремился к Москве. Тем временем Василий [будучи вполне уверен в своей безопасности] не ждал ничего подобного; услышав о приближении татар, он наскоро собрал войско, поручил его водительству (dux) (князя (Khnes)) Димитрия Бельского, и послал его к реке Оке, чтобы не дать татарам переправиться (Князь был молод, пренебрегал стариками, которых это оскорбляло: они в стольких войнах были начальниками, теперь же оказались не у дел. Как обычно бывает при подобных раздорах, обе партии вели себя не лучшим образом.). Мухаммед-Гирей [располагавший превосходящими силами] быстро переправился через Оку и [жестоко грабя окрестности] разбил лагерь [в поле] у неких прудов в тринадцати верстах от самой Москвы. Сделав оттуда вылазку, он грабил и жег все на своем пути.

Продолжение следует

Источник: Сигизмунд фон Герберштейн «Записки о Московии»
Взято: История татар. Том VI. Татарские государства XV-XVIII вв.
Подготовил: Владислав Безменов